Unsung Quartet | ходы игроков | 樹海「"Море деревьев"」/ Комната

— Ну вот и ладушкиии, — хмыкнула Зайка. — И всё-таки, Вихрастая, в своём мире ты ж с такой здоровенной железной штукой не управилась бы, а?
Подколов Цунемаги в очередной раз на предмет её истинного обличья там и тут, она повернулась к Эвери, словно уловив её беспокойство, и пояснила ещё раз.
— Главное то, что вы не одни, — назидательным тоном сказала Зайка. — Даже у меня есть Мама, просто она спит. А вот у него никого-никого, кто помог бы ему не бояться. Вас не бояться.

И, отвечая уже на немой вопрос Эвы, как она собирается переносить их, Зайка щелкнув пальчиками, "погасила" весь свет, так что отряд оказался в кромешной темноте. Он по-прежнему стоял на чём-то твердом... хотя нет... мягком? Шелестящем? Это что, трава?! Постепенно из темноты проступили очертания деревьев, кустов и четвёрка поняла, что за мгновения темноты в зале "Властелина Зла" успел вырасти лес. Будто кто-то за секретной дверью держал небольшой садик – очертания комнаты ещё угадывались из-за стройного ряда елей и сосен, которые образовали своеобразный коридор.
— Идите вперёд и никуда не сворачивайте, — дала последний совет девочка. — Ещё может увидимся!

И... просто растаяла в воздухе, как мираж.



Совет, казавшийся очевидным, как оказалось, выполнить было не так-то просто. Лес, на первый взгляд казавшийся обычным, словно старался сбить отряд с пути (который, к слову, вновь вернул себе прежний облик от нарядов до цвета волос – исключая зияющую Космосом рану у Каттера и ушки-хвосты Ирмы), то напуская тумана, который стелился от низа до самых высоких ветвей, вызывая причудливые миражи и образы вдалеке, которые при приближении оказывались кустами или корягой, то сманивая причудливыми растениями разных цветов - сине=желтым, красно-фиолетовым...

Но не это было главное. Кажется, эта зыбкая грань, отделявшая реальное (хотя насколько можно было вообще считать, что в Другом Городе что-то реально?) от образов, постепенно впитывала ваши воспоминания, вашу личность, поглощала потаённые страхи – и вытаскивала их наружу. Образы, которые виделись вам в густой белой дымке, скопившейся между редкими арками тесно жавшихся друг другу густо-зелёных деревьев становились всё более зловещими. Эва вдруг обнаруживает, что слышит знакомую музыку из балета "Жизель". И перед глазами возникает вдруг возникает сцена выпускного представления в балетной школы. Её танец срывает овации, оставляя далеко позади успехи её ближайшей подруги и коллеги, Сильвии Джеймс. Увы, в мире искусства любая победа – чьё-то поражение. И тебе одновременно радостно, ведь выкрики "браво!" и "брависсимо!" сулят успех на подмостках, и в то же время грустно – ведь твоей подруге теперь светит место разве что дублёрши. Тебе подносят букет цветов, а ты готова провалиться сквозь землю – лишь бы не расстраивать свою подругу ещё больше. И хотя настойчивость поклонника, поднесшего букет, тебе уже тогда показалась подозрительной, ты всё-таки решаешь дать ему шанс, чтобы иметь благовидный предлог поскорее удалиться со сцены своего триумфа. Броситься бы сейчас к подруге, объяснить, что всё это мимолётно, всё переходяще – вот ты была прима-балериной и в одночасье перестала ей быть! Может, хоть сейчас успеешь?..

Вот Каттер, смотрящий по сторонам, неожиданно замирает. На тропинке, уходящей в сторону, он видит развернувшуюся борьбу: одна тень, повалив другую, избивает её голыми руками, нанося точные удары в голову. И хотя очертания обоих дерущихся размыты, воспоминание в голове мужчины дорисовывает полную картину. Там сейчас лежит его напарник – да-да, напарник, он, Каттер Кэтчер не какой-то банковский клерк со странными увлечениями, а профессиональный детектив-инспектор – и вот прямо сейчас перед ним разыгрывается сцена трехлетней давности, когда его первый напарник получил сотрясение мозга, навсегда оставшись прикованным к инвалидной коляске. Тогда он не успел на помощь, но может успеет сейчас?.. Всего-то сделать каких-то пару шагов, и всё будет иначе...

Вместе с тем он понимает, и почему нет при нём никакого удостоверения – "перенос" застал его уже дома, он успел войти в квартиру после смены, выложить документы на стол (ведь дома он – не детектив, а старший брат: этот незамысловатый ритуал помогал ему убедиться в этом), а после уже было странное тянущее чувство, словно засасывающее куда-то вниз. Потом была тьма. Очнулся он уже в Другом Городе.

Четвёрка продолжает свой путь сквозь туманный лес, уже не кажущийся таким дружелюбным. Скорее, вызывающим гнетущее впечатление. Ирма чувствует, как дёрнулась рука Канто. Которой кажется, что вдалеке она вновь видит кухню собственного дома – и хотя это более чем абсурдно, убедить себя в этом не получается. На кухне опять ругаются родители, слышится звон бьющейся посуды. Тогда она попросту сбежала из дома, отправившись шататься по темнеющим улицам. И тот самый подозрительный сосед приветливо зазывал её к себе, и даже не банальная мудрость не ходить к малознакомым людям отвадила Цунемаги от предложения, а недоверие ко всем взрослым. Они только и могут, что ругаться да срываться на остальных. По крайней мере так происходило после каждой разборки между отцом и матерью. Девочка ответила соседу резким отказом – и ей вдогонку ещё долго слышались проклятия. А потом... потом был провал в Другой Город, побег от страшной твари и знакомство с Ирмой, которая случайно забрела в этот район тогда. Чудесное спасение обернулось первым другом в этом новом городе, куда ты переехала с родителями из Японии. А как бы ты поступила сейчас? Снова сбежала? Или может быть нашла бы слова для того чтобы наконец сломать растущую между вами стену?

Ирма же в то же время видит... маленькую себя? Перед глазами словно разворачивается театральная постановка – она в таком смешном платьице с кружавчиками (они никогда, никогда ей не нравились! даже для маленькой девочки они казались слишком... франтоватыми?), стоит напротив кролика родни и с интересом его разглядывает. Тот в ответ глазеет на неё своими глупыми глазками-пуговками и смешно дергает носом-пуговкой. Вот бы нажать на него... Может, стоит броситься сейчас туда в туман, остановить его? Переписать воспоминание, и тогда не будет этих глупых насмешек, не будет такой глупой зависимости от бесконечного порядка?..

Всего-​то сделать каких-​то пару шагов, и всё будет иначе...

...не будет.
Чувство тревоги сменяется фатализмом.
Ничего не изменится, если он сделает пару шагов.
В крайнем случае, дымка просто развеется в разные стороны.
И он останется один среди жаждущих поглотить его призраков прошлого.
Каттер стоит, флегматично смотря на фантомов. Три года назад.... Срок.
Таков порядок вещей. Они случаются. И нужно лишь жить с ними.
Мужчина достаёт из кармана мятую, хрустящую плёнкой пачку.
Не может больше терпеть. Эти мысли нужно чем-то отвлечь.

– Я закурю? – автоматически спрашивает он, смотря в пространство.
Вытаскивает бело-жёлтую палочку, помещая ту на уже готовое место во рту.
Щелчок зажигалки: мужчина подносит светлый огонёк к кончику сигареты.
Поджигает. Немного выжидает, пока разгорится. Затягивается.
И выпускает дымок, смешивающийся с туманом в этом лесу.
Жизнь полна страданий. В его силах не изменить их.
Но принести возмездие тем, кто их вызывает.
Душевная боль питает его решимость.
Но рассудок сохранять тоже важно.

– Научусь! – опрометчива заявила Канто грубиянке, хотя, конечно, она была прав в части того, что это лишь сон. Но почему Канто-во-сне должна была отличаться от настоящей? Когда девочка отвечала Эве и сказала, что у её мамы никого нет, Цунемаги лишь недоуменно попыталась спросить. – Но ведь у неё есть ты?
    Но наступила тьма и они перенеслись. Кто знает, услышала ли нахалка ответ? Цунемаги уже выбросила это из головы, ведь внимание девушки привлекло совсем другое. Да, они в лесу, но что тут делает её дом!? Плохие воспоминания, которые она почему-то забыла, вернулись. Руки сами собой начали сжиматься – она забыла даже про Ирму, окунувшись в пучину того страха и отчаяния. Она одна. Совсем одна. А вокруг темнота и злость, скрытая за улыбчивыми лицами. Особо громкий удар заставил её разжать руки и схватиться за плечи.
– Ирма! – слабо выкрикнула Цунемаги. Повернулась. Посмотрела. Она здесь. На бледном лице появилась робкая улыбка. – Изв... Извини, я что-то... Не то увидела... Хах...
    Канто поняла, что все её слова были откровенной фальшью. Она не хотела это вспоминать. Не хотела знать и хотела вычеркнуть из жизни. Возможно, поэтому тогда Город и ответил, показав ей настоящий кошмар и привел её к подруге, которая избавила от этого ужаса и многих других. Но хочет ли Цунемаги все изменить? Не слишком ли... Поздно? Да, все можно исправить, но можно ли исправить ненависть двух людей? Канто боялась посмотреть обратно на кухню. Так же, как и всегда, она старалась отвернуться и сделать вид, что к ней это не относится. Она до сих пор дрожит. Она может решиться, попытаться вмешаться в чужие отношения, изгнать свой страх, пусть даже во сне (впрочем, осознание этого отошло на второй план – выглядело это слишком реально), а может... Может продолжать бояться.

"Вперед и никуда не сворачивать!" – повторяла себе Ирма, опасливо поглядывая по сторонам. Где-то там дойдя до середины, она очутилась в сумрачном лесу, а сумрачный лес, казалось, был только рад проглотить их четверку, потому что знал кое-что про них. Нечто такое, что они сами позабыли, хотели забыть. Может быть в какой-то отдельный миг, не на постоянной основе, а так, проблеском - но это чувство наверняка посещало каждого. Жить без груза ответственности, пусть даже и мнимой...

И хотя Ирма была полна уверенности встретить любые каверзы того, который ОН, она будто на прозрачную стену налетела, увидев кролика и саму себя - маленькую и в дурацком кукольном платьице. И чем дольше она смотрела на эту пару, на смешно шевелящийся носик зверя, на неловкие движения ребенка, тем больше накатывало на неё чувство скорой и непоправимой беды. Её внутренний голос не то что взвыл, а заскулил от ужаса, требуя изменить и исправить происходящее. Она наконец-то УВИДЕЛА, убедилась в реальности того, что про неё рассказывали, чего она не помнила совершенно. А значит - рассказы были справедливы и ей нужно ещё больше трястись над каждым решением, чтобы снова всё не испортить! В глазах Ирмы засверкали капельки слёз. "Я не хотела, я не понимала же ничего! Я ЭТОГО ДАЖЕ НЕ ПОМНЮ!".

Но тут же пришла вторая, холодная и лишающая сил волна: это УЖЕ произошло, ты ничего не исправишь! И всё это бесполезно - все твои переживания, как бы чего не вышло. Потому что плохое будет происходить, даже если ты будешь неукоснительно соблюдать все свои нелепые ритуалы. Да что ты вообще можешь в этом мире и в том, Паттерсон?!

"Держаться за руки и не отпускать?" – пришла странная мысль. И блондинка вдруг удивилась, вспомнив о том, что она ведь не одна тут. Она по-прежнему держит руку Канто, не отпуская её. Это было единственное, в чем ещё чувствовался смысл сквозь нахлынувшее ощущение собственной бестолковости. Ирма крепче сжала пальцы подруги, напоминая ей о себе. Пусть мы обе бестолковые и нескладные по-своему - но вместе мы можем справиться с чем угодно. Слышишь, ты, который ОН?! Понимаешь теперь, чего ты лишился?!

"Мы пройдем через этот лес. Мы пройдем..."

Но даже страхи прошлого не могут сломить тебя, если ты решился идти до конца. Кто бы не насылал их на Квартет, о котором ещё не сложено песен – лес ли, их неизвестный враг, но он глубоко просчитался. Давно уже оставлены сожаления и страхи по этому поводу. Каждый из четвёрки спокойно преодолевает испытание, потому как точно уверен: рядом есть тот, кто его никогда не бросит.




Чаща вынуждена отступить перед решительностью Квартета. Деревья расступаются, выпуская вас на опушку. Видимо, вы находитесь где-то далеко за Городом: это место вам незнакомо, хотя в прилегающем национальном парке наверняка могло найтись что-то подобное. Насколько же простирается Другой Город?.. Но думать об этом уже не было времени. На холме перед ними стоял деревянный двухэтажный дом: такие в соц-сетях собирают кучу лайков, потому как выглядят очень уютно на фоне природы. Увы, в сумерках он выглядел скорее зловеще, а тусклый желтый свет, льющийся из окон, только придавал ему сходства с каким-то домом призраков. А на крыше сидел, свесив ноги... ОН.

Троица девушек узнала его сразу и безоговорочно. Для Ирмы и Цунемаги он был тем самым "странным" соседом, для Эвы – её стрёмноватым поклонником, которому она отказала прямо в ресторане. Не изменился даже костюм из их воспоминаний: чуть неряшливый пиджачок, брюки, мятая рубашка. И даже жутковатая смеющаяся маска, запачканная теперь в крови (уж не Большеухого Водолаза ли?) и сумерки не мешали узнать эту щуплую, неказистую фигуру.

Каттер не мог найти в нём знакомых черт, но он нутром почувствовал – вот она, его цель.

И как бы отвечая их мыслям, мужчина поднялся на крыше в полный рост, разразившись громогласным, истеричным хохотом.



— Гхахахаха! Всё-таки разыскали меня... — судя по всему он аж подавился от смеха, потому что в следующий момент закашлялся. — И наверняка вам интересно, почему вы...
Он ухватился обеими руками за маску-пакет, срывая его и являя вам лицо: довольно молодое, с короткой стрижкой черных волос. Довольно миловидное, но сейчас искаженное гримасой ненависти и безумия.



— Да потому что я вас всех ненавижу. Я всего-то лишь хотел любви. Разве я не имею на это право?! Но вы отказали мне! Бросили меня! Ублюдки и трусы, — он плюётся оскорблениями, будто объясняя сам себе свою ненависть к вам. — Лживые, строите из себя добреньких. Эва, я-то думал ты в душе также прекрасна как на сцене! Но я не понравился тебе, видите ли был слишком настойчив, ах-ха-ха! А ты, девчонка, как там тебя звать, даже не согласилась зайти ко мне, когда тебе было некуда идти!
— Я ПО-ВАШЕМУ ЭТОГО НЕ ЗАСЛУЖИВАЮ, ДА?

Последние слова он произносит каким-то нечеловеческим, утробным голосом. Всё его тело начинает изменяться, охваченное зеленоватым пламенем. Это уже не встреча с Башне. Вот теперь перед вами действительно что-то злое. Обреченное, проклятое существо, способное на что угодно ради своей прихоти.



— Я ЗАСТАВЛЮ ВАС ОСТАТЬСЯ СО МНОЙ! — рычит череп, оставшийся вместо лица мужчины. Он полностью преобразился: черные одеяния теперь скрывают его фигуру, а тело ему заменило мощное зеленое пламя, покрывающее скелет. В руках он держит крюк-косу, которую начинает раскручивать, явно собираясь метнуть в вашу сторону...

    Видение рассеялось, словно и не существовало: когда Ирма крепче сжала руку Канто, иллюзия исчезла. А ведь она только решилась все изменить... Сейчас уже поздно. Во всех смыслах. Но, по крайней мере, она теперь не так труслива... Или дело в чем-то (ком-то другом), из-за чего нельзя быть трусливой. У Цунемаги закипела голова и она выбросила эти сложные мысли, так и не дойдя до причины своей внезапной решительности. А пока оставалось двигаться лишь вперед, через мрачный лес, вызывающий не самые приятные впечатления.
    Как и домик, внезапно явившийся из зарослей. Канто как-то слышала, что дома несут отпечаток владельцев (порой в памяти всплывают действительно бесполезные вещи) и тут хозяин явно какой-то маньяк. Или какой-нибудь затворник-хикикомори. Однако, когда "злодей" снял маску, Цунемаги изрядно удивилась – она жила рядом с таким чудовищем! Поежилась, представляя, чтобы он с ней сделал. Не совсем ясно, что конкретно, но точно что-то плохое и постыдное. Но сейчас главное защитить Ирму от него!
– Эй, придурок, у других тоже есть проблемы! И своя жизнь! Не лезь, если не просят! – Цунемаги поняла, про что говорил этот парень и, возможно, ему действительно нужна помощь. Но если он хочется драться – он получит по кумполу, а потом... Потом с ним можно будет, наверное, поговорить. "Лучше бы делом занялся". – Ирма, держись позади. Он выглядит опасно.

«Любовь и ненависть».
Оправдания для тех, кто слаб духом.
Детектив морщится, как будто что-то кислое попадает ему на язык.
Взгляд мужчины презрительно сверлит силуэт подозреваемого в пакете.
Каттер удерживает себя от того, чтобы демонстративно сплюнуть в сторону.
Он слишком хорошо воспитан, чтобы делать так на глазах публики.
Сигарета догорает. Он достаёт её изо рта. Сбрасывает под ноги.
И с хмурым видом растирает носком ботинка о землю.
Каждая грань лица мужчины светится злостью.
Когда он поднимает глаза к убийце.

– Такие мрази как ты, заслуживают только комнату два-на-два в психиатрической больнице, – процеживает сквозь зубы Каттер. Он уже знает, что сражение неминуемо. Его хладнокровный разум процеживает сквозь сито критического мышления варианты действий. Зрачки обводят всё поле боя, цепляясь за детали. Но главным принципом неизменно остаётся: «Я защищаю». Ладонь Каттера уверенно сжимает ручку Эвы. Сейчас он точно не даст её в обиду негодяю, не способному контролировать собственные чувства и не знающему, когда нужно остановиться.

– Лучше заставь себя признать поражение.
С этими словами детектив приходит в движение.

Ирма уже была почти сломлена, почти готова увидеть, как ее маленькая копия сделает то, в чем ее в шутку (В ШУТКУ - вот что самое ужасное, будто бы речь шла о сломанной игрушке!) попрекали всю её жизнь - просто из незамутненного любопытства и детской неуклюжести... Но ничего не произошло. Кролик просто убежал прочь, оставив растерявшуюся малышку одну. И это видение всколыхнуло всё внутри девушки, смотревшей на сценку со слезами на глазах и комком в горле. Она захлопала ресницами, зашмыгала носом, пытаясь отдышаться и понять - что это было, её влияние на этот плывущий, словно марево, мир или кролик тогда действительно убежал и она ни в чем не виновата?!

Кто может ответить на этот вопрос, кто вообще первым запустил эту историю в кругу семьи? Может быть если припереть его к стенке и потребовать честно ответить на этот вопрос, то этот груз свалится с души Ирмы и сделает окончательно бессмысленными многие правила, в которых она уже устала существовать, словно в тянущих к земле кандалах? Но сейчас она допустила по крайней мере ВЕРОЯТНОСТЬ этого события - и уже от этого ей стало намного легче. Да, они с Канто справятся вместе с чем угодно!

И наконец они встретили Того-Который-ОН, оказавшегося... странным соседом, жившим неподалеку от семей Ирмы и Цунемаги. Блондинка искренне удивилась, увидев этого мужчину в роли Главного Злодея этого причудливого сна наяву. Конечно, он действительно производил довольно неприятное впечатление, хотя Ирма невольно жалела его - ей казалось, что он в каком-то смысле действительно несчастен, однако при этом некий тревожный внутренний голосок настоятельно требовал держаться от него подальше. Но так чтобы он оказался убийцей... Мурашки побежали по коже блондинки. Значит внутренний голос был прав! А теперь этот человек и вовсе стал настоящим монстром. "Всё дело в том, что он слишком сильно жалел себя" – подумала Ирма, припоминая свои собственные "прегрешения" в связи с теми моментами, когда она слишком глубоко погружалась в свои переживания и испытывала сильное искушение всё делать наперекор окружающим. Каждому иногда нужно немножко побыть эгоистом и пожалеть себя, но недолго и в меру, потому что это затягивает и разрушает тебя, вызывая последствия, с которыми тебе потом еще жить и жить. В отличие от нее, Ирмы, этот человек полностью наплевал на ответственность за свои дела - и тем был для нее сейчас особенно страшен. Он как бы вновь задавал вопрос: ну что, ты действительно готова нарушать кое-какие правила, Паттерсон? Не боишься ли ты стать чем-то подобным?

Но вместе с тем его появление и сумбурная речь напомнили ей о том, что нужно делать, когда Цунемаги отважно вышла вперед. "Вспомни, кем ты была здесь! Воительницей с кошачьими ушками, принцессой с волшебным мечом! Ходячие трупы и полчища призраков были побеждены тобой! И этот монстр тоже будет повержен!" – сказала она себе, выступая вперед несмотря на предостережение Канто и становясь рядом с подружкой. "Самое главное - не забывать тех, кто тебе дорог!".

– Пусть как хочет - так и выглядит! – пробурчала Ирма, в то время как ее хвостики раздраженно метались из стороны в сторону. – Но я буду рядом с тобой и мы вместе... надерем ему зад, вот!

И блондинка немного покраснела из-за того, что чуть ли не впервые в жизни употребила такое "крепкое" выражение.
А ещё из-за того, что оно ей понравилось.

Оставалось непонятным, как четвёрка собиралась дать ответ маньяку, обратившимся в монстра с косой и здоровенной палицей-фонарём, однако постепенно, вместе с раскручивающейся цепью ответ пришёл сам собой. Летящий по крутой дуге крюк неожиданно звонко стукнулся о массивную рукоять появившегося за спиной лука, так и не долетев лезвием до уха Ирмы (к слову, неожиданно заострившегося), Каттер успешно заблокировал продолжающийся удар двумя крупнокалиберными пистолетами, оказавшимися в его руке... в то время как Канто не нашла ничего лучше, как поставить каратистский "блок". К удивлению, её локоть оказался крепче режущего лезвия и отделалась она только тем, что тот содрал с неё немного кожу... что было не больно, но скорее напрягало: потому как вместо ожидаемой крови и зуда она обнаружила, что под кожей у неё... сталь? Это что вообще такое? Очень не время для откровений вида "я -робот!". Опаснее всего пришлось наверное Эве, потому как изменения во внешности троих из Квартета, не коснулись её... она уже беспомощно зажмурилась, когда крюк полетел в её сторону, в надежде, что успеет Каттер... однако звонкое "дзынь!" возвестило, что атаку что-то отразило. Открыв глаза, Эйвери к своему удивлению могла убедиться, что над ней нависает полупрозрачная и в то же время вполне материальная фигура балерины. Золото-синее одеяние с золотыми элементами странным образом сочеталось с угольного цвета кожей. Какой-то своеобразный ангел-хранитель? Похоже на то.

Пережив первую атаку (но последнюю ли?), Квартет, шустро оценив свои способности, срывается в ответный удар. Ярко вспыхивает пламенеющая зеленоватым огнём стрела, пущенная Ирмой-эльфийкой, и глубоко оседает в плече злодея: на время может отпустить Цунемаги руку подруги и наконец-то, как хотела ещё с "Парка развлечений", сама в крутом каратэ-прикиде провести удар ногой полумесяцем, засадив негодяю прямо по черепушке Канто. Сложнее приходится семье Кэтчера: опомнившийся негодяй закрывается от первых выстрелов Каттера косой, отбив все пули. В атаку приходится идти сразу танцовщице и детективу: всё это больше напоминает танго, и если из брата танцор так себе, о его сестра – выше всяких похвал. Кружась в прыжке, чередуя ведущую роль, они сближаются в ураганном темпе с негодяем, и это позволяет Каттеру всадить пару точных выстрелов в грудь оппоненту, пока помощница Эвы успешно колотит острыми туфельками по плечам скелета-с-косой. Эва хватает брата под руки, и Персональная Защитница словно парашют уносит их с крыши, спасая от мощной атаки цепом-фонарём, проломившей крышу.

— Я ДОБЕРУСЬ ДО ВАС! ДОБЕРУСЬ, СЛЫШИТЕ?! — ревёт нечто, когда-то бывшее человеком. Его утробный вой, кажется, ещё сильнее сгущает краски места и заставляет подняться со дна подсознания липкое чувство паники.

Ирма зажмурилась, когда Канто выставила руку на пути огромного лезвия и... ДЗЫНЬ! Оно остановилось, налетев на руку Цунемаги, словно автомобиль на фонарный столб. Глаза девушки на мгновение округлились, но тут же на ее лице заиграла отчаянная улыбка пополам с ощущением возрастающей уверенности: они победят! У них есть для этого всё необходимое оружие. Главным образом - они сами.

Ирма вспомнила строчки из песни, которые вдруг показались ей похожими на родные для ее подруги-японки трехстишия-хокку - и заставили саму блондинку, крошечную на фоне Убийцы, лишь усмехнуться в ответ на рёв монстра:

"Я маленький камень, зато я умею летать.
Холодный и острый осколок гранита -
Смерть Голиафа в руке Давида!"

"Во мне всегда это было!" – подумала Ирма, целясь в монстра из лука и отпуская стрелу в полет. "Я всегда была способна быть смелой, решительной, сильной, но боялась вести себя так. Но теперь...". Да, этот мир всё перевернул вверх тормашками: тут не было разницы большой ты или маленький, сильный или слабый, юный или старый - и это обнажило всё самое важное, до поры до времени лежавшее под спудом множества "Но...". Поэтому девушка даже ощутила легкий восторг от того, что наконец-то позволила себе быть той, кем ей всегда хотелось быть. Той, кто знает что делать и не боится ответственности за решения.

– ПОПРОБУЙ ЭТО! – воскликнула она в ответ Убийце и, хорошенько прицелившись и натянув тетиву, выпустила еще один снаряд ему в живот. А сама приготовилась быстро броситься в сторону, если ее враг снова задумает проверить ее на прочность.

Это была какая-никакая, но командная работа. Пусть даже их пара выглядела весьма неловко со стороны, Каттер не обращал на это внимания. Он выглядел слишком крутым, чтобы жаловаться на чудные преобразования! Особенно в такой стильной шляпе, и с двумя револьверами. Кивнув Эве, и её странному защитнику, старший брат как мог с честью выступил на сцене, чтобы затем технически отступить для перегруппировки да перезарядки. Наверное, достаточно было только вытряхнуть барабаны, крутануть их пару раз – и стильным рывком рук вставить обратно. Кто в воображаемом мире будет заморачиваться дотошной перезарядкой, если достаточно всего лишь фантазировать себе появление патронов прямо внутри камор?!

Каттер с усмешкой взводит курки.
Сведя челюсть в неприязненном оскале, он чувствует психологическую атаку врага.
– Ну... нет. Это я доберусь до тебя! – решительно восклицает мужчина.
И собирает свою волю в кулак.

– Йе-йе, ну давай, нападай! – Цунемаги буквально лучилась энергией, настолько, что на месте подпрыгивала. Все складывалось отлично: у неё была ясная цель (набить лицо злодею и заставить его раскаяться), верная подруга и возможность самой что-то сделать. Даже если все это был её сон, такое вдохновение не сможет не оставить следа.
    Сенатора Цунемаги ударил крюк? Стальная плоть, сосед! "Я могу делать каратэ-приемы!", – словом, новое обличье вдохновило девушку куда сильнее предыдущего и она с такой же легкостью забыла про алебарду (которую перепутала с нагинатой) и почувствовала себя мастером боевых искусств. С ловкостью крадущегося тигра и могуществом затаившегося дракона, Канто готова была противопоставить злодею всю мощь японских боевых тискусств: и когда её товарищи начали стрельбу, она вслед за ними последовала. Прыгнуть, оттолкнуться, взмыть в воздух...
– Ка~ – почти как в замедленной съемке сложить руки "лотосом"...
– Ме~ – сдвинуть их к правому боку...
– Ха~ – почувствовать внутри себя пылающую энергию...
– Ме~ – пусть её по телу и через ладони во врага...
– Ха! – потом ей будет очень стыдно.

В момент, когда команда отступила на перегруппировку, открылась ещё одна особенность Другого Города – он задавал общую волну, в которую Перевертыши отлично влились, увлекая за собой Скованных. Поэтому за совсем непродолжительное время их коллектив начал действовать по-настоящему слаженно, превратившись в симфонический оркестр. Не успел Маньяк перевести дух, как Эва первая бросилась в атаку: мощные удары ног её Персональной Защитницы, закружившейся в каком-то диком тулупе юлой, сшибли негодяя с крыши на землю, открыв для выстрелов Ирмы и Каттера. Бах, бах! Крупнокалиберные снаряды оставили на теле скелета здоровые дыры, распустившиеся ядовито-зелёными побегами. Пущенная Ирмой стрела, размером скорее с небольшой дротик, пригвоздила руку, сжимавшую страшную косу на цепи, к стене дома.

И тут что-то щёлкнуло в голове у Цунемаги – пора. Идеальный момент. Прямо как в песне:

The time has come to an end
Yeah, this is what nature planned

Поднырнув под последнюю рабочую руку с палицей-фонарём, удар которого оставил в земле внушительную вмятину, девушка сблизилась с маньяком до "близкого контакта". Руки заработали на пределе возможностей. Удар, ещё удар, два удара, два в степени три, четыре, пять, шесть! Шестьдесят четыре раза успели перчатки Канто встретиться с телом скелета. Совместное давление на корпус превысило все мыслимые уровни, кости затрещали и... БАХ! Верхняя часть туловища буквально взорвалась, выпуская зелёное пламя зелёным столпом вверх. Страшный вой сотряс поле битвы: казалось, всё вокруг разваливалось на части. В какой-то момент происходящее с пространством перестало восприниматься – четвёрку захлестнуло зелёным пламенем, и в редких всполохах света, они увидели картины из прошлого преступника.

Изгой в школе. Ненужный дома. Единственный друг – белошерстная собака соседей, вскоре умершая от старости.

Последний из родни – отец, умер когда он только закончил колледж. Оставив ему дом за городом, где он любил проводить время.

Одиночество. Встреча с Изнанкой Города.

Знакомство с девушкой. В Другом Городе он тоже встречает "друга" – безголовую громадную тень с множеством глаз на теле. Она обещает ему могущество, если он принесёт ему "подарок".

Убийство девушки в качестве "подарка". Погружение во тьму Города и слияние с Тенью.

Наконец, реальность окончательно померкла, и вместе с ней ваша возможность что-либо ощущать.



Очнулся ваш Квартет в комнате, освещённой одними свечами. В ней царил полумрак, но света было достаточно, чтобы четко разглядеть её винтажный антураж. Много деревянных книжных шкафов, красные ковры, которыми была выложена дорожка к камину (который также ярко пылал), кресла с резными ручками... в одном из которых сидела Зайка. На столике лежала шахматная доска и фигуры на ней говорили о том, что партия давно начата, но никого кроме девочки в костюме видно не было.



— Ну, поздравляю, — хмыкнула она, разглядывая вас, сидя в кресле поджав ноги. — Если собираетесь уходить, как положено вежливым гостям, то вам сюда.

Она подняла правую руку и ткнула пальцем в красную дорожку, которая уходила в другую комнату. Дверь была закрыта, но судя по тону девочки, препятствием особым не была.

— Там в конце можно даже оставить отзыв об этом месте. Или жалобу. Или совет тем, кто сюда заглянет после вас, — удивительно, но сейчас она не тянула слова как жвачку. — Кстати, Вихрастая, смотри не потеряй. Авось и получится что-то исполнить из того, что тут вытворяла. Не каждый, между прочим, уходит отсюда с подарками. Большей частью с чем-то явно лишним. Но у вас, кажется, есть возможность с этим разобраться, не так ли?

После этих слов Цунемаги наконец заметила, что хотя костюм каратистки и исчез, перчатки остались у неё на руках. Костюмы исчезли (хотя физические раны всё ещё напоминали Каттеру, Ирме и Канто о том, что им это не снится), но и Кэтчер, и она, получили себе на память то, что собственно держали в руках – тренировочные перчатки и револьвер.

— У тебя уже есть подарок, — заметила Зайка, выразительно посмотрев на Ирму, а затем перевела взгляд на Эву. — А у тебя... ничего, сама увидишь.

И в её глазах-угольках блеснул хитрый огонёк.

    Цунемаги уже в который раз каким-то чудом оказалась в другом месте. После того, как грубиянка окончила свою речь, Канто наконец-то попыталась осознать, что такое произошло. Это и странное чувство ритма – девушка подняла правую руку и перебрала пальцами, чувствуя свое тело как-то иначе, и эти сцены прошлого, после которых сочувствие к монстру как-то само собой ушло. Нет, она все еще понимала, почему сосед стал жестоким одиноким чудовищем, но даже жалости к нему Цунемаги не могла испытывать. Канто понимала, что он мог исправиться. Но не принимала. Впрочем, сложные мысли быстро перегрузили голову Канто и она решила заняться чем-то более простым.
– Ха? Зачем мне перчатки? – нашарив в кармане обещанный "подарок", Канто лишь недоуменно спросила у девочки-зайки, но решила даже не слушать её. Все равно не ответит или скажет что-то непонятное. "Дура", – грозно сверкнула глазами в сторону Зайки. Но промолчала.
– Эй, Ирма, ты оставишь... Это? Выглядит мило, – спросила у подруги Цунемаги, оглядывая хвостики и уши подруги. Показалось, что в боевой форме они выглядели лучше. – Может по возвращению нам заняться косплеем? Вроде бы неплохо получилось... Мне понравилось.
– Каттер-сан, Эва-сан, у нас получилось! Если еще раз будем в Городе, давайте встретимся? В одиночку тут тяжело, – Цунемаги, определенно, не разобралась в принципах работы этого мира.
    И все же, что вынесла Цунемаги из этого неожиданного и странного путешествия? Во-первых, карате это круто. Во-вторых, карате с нагинатой будет круто вдвойне. В-третьих, она смогла что-то противопоставить монстрам... "Нет, не так... Ааа", – картинка, где Канто вздымает меч над трупом дракона исчезла. Было что-то сложное и важное, что Цунемаги до сих пор не могла уловить. Потерла виски и вдруг поняла: все это время она сжимала руку Ирмы. Последний кусочек паззла встал на место. Цунемаги была не одна, как тот же маньяк. С ней была Ирма.
– Ирма... Я тебя люблю, – с широкой идиотской улыбкой проговорила Цунемаги. Ведь без верной подруги, что была с ней все это время, Канто не смогла бы преодолеть все препятствия. И пока она с ней – ей не страшны ни драконы, ни монстры, ни даже экзамены. Видение с драконом вновь вернулось – но в этот раз рядом стояла, так же подняв меч, Ирма. Теперь Канто знает, кто защитил её от цепенеющего ужаса и страха. И она сама будет защищать Паттерсон, словно свое сердце. Теперь оставалось лишь идти вперед.

Шанс, ещё один шанс все исправиться. Такой соблазнительный. Лёгкий порыв вслед... И резко встаёт как вкопаная. Стоп. Как это глупо! И что дальше? Возможно, тогда бы она и нашла слова. Тогда. Десять лет назад. Но сейчас, сейчас это и смешно и глупо. Нет, она бы не отдала ни единой минуты своего триумфа на сцене. Ведь для Эвы это все равно, что променять себя, свою суть. И на что? На чужие обиды и зависть? Эйвери прищуривается вслед призраку Сильвии. Какой бы она не была, но уж точно не лицемерной. Нет. Она не променяет ни одного мгновения жизни примы. Балерина сжимает кулачки и стискивает даже как-то агрессивно зубы. Ни за что!

***

— Что?!
Вопрос, конечно же, был риторическим. Эйвери понимала все, что говорил мужчина. Но его претензиями она была возмущена. Да как он посмел обвинять других в собственном малодушии?! Испытывала ли девушка к нему жалость? Нет. Зато чувство ненависти было взаимным. До этого момента она была обижена на весь мир и ненавидела его. А теперь этот океан волнами стремился к одной точке. К тому, кто сломал ей жизнь. Но помимо ненависти, в голосе Эвы зазвучало ещё и пренебрежение. Кажется, как когда-то в ресторане.
— Ты жалок.

***

Как она прекрасна...
Эва залюбовалась своей Защитницей. Пожалуй, так она не любовалась даже братом, несмотря на то, что в своём новом облачении он был настолько эффектным, настолько шикарным, что невозможно отвести взгляда. Да и подружки-школьницы были чудесны в своей открывшейся яркости, мощности и стремительности. И все же...
Защитница видела Эве её отражением в Другом Городе. Тёмная кожа рождала в голове ассоциации со Светом и Тьмой, Город и Другой Город. То изящество, с которым Балерина колотила Зелёного монстра.
Как же она прекрасна...

***

Нет. Даже картины из жизни того маньяка, представшие перед взоров в зелёном пламени не заставили девушку испытывать жалость. Разве что ненависть стала медленно утихать. Однако, на смену пришло другое чувство. Тревога, сомнения.
Хотела ли Эйвери возвращаться обратно?

Несмотря на опасность этого, Другого Города, здесь её не сбивала машина. Здесь она здорова, полна сил. Причём, не просто полна сил, а обладает сверхвозможностями. Возможно, здесь тоже есть театр, есть сцена...Эва смотрела на дверь и явно не торопилась направляться к ней... И тут она снова вспомнила про Балерину. Кажется, здесь место примы занято. Горькая усмешка исказила лицо.

Эва слушала Зайку, а взгляд блуждал по комнате. Конечно же, она заметила и шахматную доску. Что же, даже если они и фигуры в чье-то игре, они все ещё живы и партия не завершена, а, значит, это ещё не конец.

— Полагаю, даже ещё не раз, — ответила Цунемаги, указав на шахматную доску, — и надеюсь, мы все также будет по одну сторону.

Конечно, чувство собственного величия у Эйвери зашкаливало. Зацикленность на своей гениальности, трагичность вследствие невозможности её проявлять и дальше, превратили девушку в невыносимого человека. Она никогда не была подарком, а после аварии и вовсе. Отвернулись все. Кроме него. КАТТЕР. Её драгоценный человек. Эйвери смотрела на него, отчетло осознавая, теперь осознавая, что если бы у неё спросили, что ей дороже, брат или балет, она бы не смогла ответить.

Ведь без него она такое же чудовище, сгорающее в зелёном пламени.

Эва благодарно и прощаясь кивнула Зайке, а затем подошла Каттеру и взяла его за руку. Впервые сама так уверенно.
— Нам пора.

Войны, драки, конфликты - всё это никогда особо не привлекало Ирму, предпочитавшую со всеми договариваться по-честному и без обид. Но сейчас, когда Убийца сам переступил черту и бросил вызов Четверке, в Паттерсон неожиданно для нее самой раскрылся боевой азарт, которого она прежде не знала. Сомневающейся в каждом шаге блондинке не хватало лишь одного: твердой уверенности в том, что её дело справедливо и поднятый меч (или кулак в боксерской перчатке, или натянутая тетива лука, или взведенный пистолет, или готовая совершить зубодробительный прыжок балерина) лишь восстанавливает попранное равновесие мира. Обоих миров - того и этого.

Но это всё равно не избавило её от мимолетного сожаления, когда чудовище, бывшее человеком, было повержено. "Какой же он был одинокий!" - кольнуло Ирму в сердце от тающих, словно дым, воспоминаний побежденного Убийцы. "Он столько потерял, прежде чем стал монстром...". Ей вдруг стало немного страшно: ведь и меня ждут утраты! Нет ничего неизменного и никто не живет вечно - и как я смогу пережить это, останусь ли я прежней? На робкие, только распускающиеся цветы юности повеяло холодом.

"Это зависит только от меня самой!" – напомнила себе Ирма, продолжая думать об Убийце и о том, что с ним случилось. "Жизнь может сделать со мной скверные вещи, но только я сама могу выбрать, кем мне быть. Знаешь, Темный Сосед, я сочувствую тебе в том, что ты был так одинок, что тебе не удавалось сблизиться с кем-то еще. Но тому, что ты сделал потом с собой и с той девушкой, прощения нет - и ты наверняка сам это знаешь, если в тебе остался хотя бы крошечный осколок того, кем ты был раньше, кем ты мог продолжать быть. В любом случае... всё закончилось".

Мир вокруг померк... И после темноты Ирма с остальными обнаружила себя в комнате с камином, свечами, шахматной доской и... Зайкой! Паттерсон невольно сложила руки на груди и наградила Зайку прищуренным взором, как бы говоря: "Я слежу за тобой, подозрительное создание, однажды уже оставившее меня без помощи в том дурацком киселе!". Но в конце концов вздохнула и пробурчала:

– Спасибо, что подсказала верное направление! И за подарок тоже. – а потом смущенно покосилась на Канто: – Что оставить? Вот ЭТО? Ох...

Нет, конечно идея остаться девочкой-кошкой была по-своему привлекательной, но когда Паттерсон представила, сколько к ней тогда возникнет вопросов от окружающих, решительно помотала головой. Всё-таки интровертом, не слишком любящим быть в эпицентре внимания, она после всего случившегося быть не перестала.

– Нет, думаю что домой лучше вернуться такими, какими мы были... – она напоследок потрогала рукой свои ушки и хвосты за пушистые кончики, прибавив: – По крайней мере внешне. Самое главное ведь это не это, а то что внутри, правда?

И в этот самый момент Ирму как гром среди ясного неба сразило признание Цунемаги. Ураганом пронеслись мысли, пока Паттерсон успела за две секунды три раза покраснеть и два раза побледнеть: "Любит? Меня? Кто, Канто? Как любит, в смысле? Это же не... Или да? Аааа! Что делать? Сделать вид, что ничего не было? Так нельзя! Нет, это мне точно снится! Я проснусь - и всё будет как раньше! Ну же, просыпайся!".

Но "сон" и не думал прекращаться. "Ну и что тут такого ужасного случилось, а?" – отвесил Ирме воображаемый подзатыльник ее мудрый внутренний голос. "Твоя подруга сказала, что любит тебя, разве это плохо? Разве нельзя любить друга, товарища, сестру или брата, чего это ты сразу про всякие смущающие штуки-то думаешь? Даже если ты и она думаете сейчас о разных вещах, если вы настоящие друзья - ими вы и останетесь, даже если случится какое-то недопонимание. Ну конечно это возлагает на тебя некую ответственность, но ты что, не справишься с этим? А ну давай отвечай что-нибудь!".

– И я тебя! – с робкой улыбкой, ответила Ирма... и неожиданно заключила Цунемаги в плотные объятия так, что это пожалуй даже немного мешало Канто дышать. Но быстро сообразила, что так и придушить подружку может, выпустив ее, но вместо этого взяв за руки. – Давай пообещаем: что бы ни случилось, мы будем друзьями и будем защищать друг друга? И ещё... что мы не озлобимся, как этот Темный Сосед, даже если случится пережить что-то очень плохое. Даже если... нас что-то разлучит. Будто бы у каждой из нас навсегда останется её лучшая подруга, что бы ни случилось. Согласна?

Тут Ирма взглянула на Эйвери с Каттером, переживавших своё личное воссоединение перед общим возвращением в Город. Паттерсон по-прежнему не была уверена, что всё понимает в отношениях сестры и брата, а только лишь угадывает какие-то общие настроения. Эти двое казались ей выходцами из какого-то иного мира, нежели тот, в котором жили они с Канто... Мира Взрослых, может быть? Кажется, между этими мирами может быть не меньшая пропасть, чем между Городом и его Изнанкой - хотя они и связаны такими же странными узами в нечто единое. Кем они с Цунемаги станут лет через десять, что будет волновать и тяготить их? Кто знает... И Паттерсон поняла, что ей и не нужны сейчас ответы на эти вопросы. Всему своё время, а пытаться заглядывать в будущее - значит продолжать бояться его. Нет, это уже пройденный урок. Она поняла, что напишет в книге напутствий.

"Иди вперед и ничего не бойся, пока тебе есть с кем держаться за руки.". Подпись - "Принцесса-Кошка".

И вот он был мёртв.
Финальный удар Канто стал восклицательным знаком всему, что привело обе пары к сей точке истории. Каттер снял указательные пальцы со спусковых крючков. И тогда, всё это кончилось. Гнев преступника выплеснулся наружу: штормом воспоминаний из его патетической жизни – и захлебнулся. Облака рваного пламени уступили место уютной комнате с девочкой-зайчиком. И Кэтчер-старший минуту молча смотрел в пустоту. Сквозь двери, на которые указала хозяйка этого дома.
Сегодня он стал чуточку ближе к небесам.

Каттер не комментирует чужие воспоминания.
Даже мысленно он отстраняется от них. Таков путь безымянного убийцы.
Детектив мог согласиться, что за введение токсина в душу отвечает общество.
Но отравленные либо сами ищут лекарство, либо отдаются яду целиком.
И это уже их личный выбор. Равно как и последствия за него.

Работа «вигиланте» здесь, по существу, успешно выполнена.
Каттер вздыхает. И с кивком расслабленно-слабо улыбается Зайке.
Впервые за всё время пребывания в Городе на его лице царит умиротворение.
Внезапно, чувствуя сохраняющуюся тяжесть в руках, он поднимает ладони.
С трофейными револьверами. На которые несколько удивлённо смотрит.

И замечает выгравированные надписи на стволах.
– «Те, кто может поступиться существенной свободой ради малой временной безопасности, не заслуживают ни свободы, ни безопасности», – вещает «Коронный».
– «Почти все люди могут выдержать невзгоды, но, если ты хочешь испытать характер человека, то дай ему силу», – написано на «Похоронном».
– Со смыслом, – с задумчивой усмешкой негромко говорит Каттер.
Затем спокойно кладёт оружие в карманы пальто.

Оружие является лишь инструментом. Оно решает свой спектр задач.
В работе детектива: крайнее средство, когда ничто другое не работает так, как надо.
«Я надеюсь, что они мне больше никогда не пригодятся»
«Но если нужда в них возникнет, значит: так и быть»
Теперь он готов идти.

– Пора, – кивает.
Каттер перехватывает взгляд Эвы.
На лице брата расцветает невероятно редкая улыбка.
Задевающая даже самые краешки его чаще строгих, но сейчас добрых, глаз.
Улыбка человека, зацепившего и смакующего мимолётное чувство счастья.
Короткое, а потому ценное мгновение, которое нужно сохранить в памяти.
Потому что все его труды проходят не зря и приносят плоды.

Остаётся лишь последний вопрос перед выходом. Раны.
Детектив задумчиво достаёт шашлык откуда-то из потайного пространства.
Он вспоминает о нём только сейчас, когда дано предупреждение насчёт ран.
Сначала отгрызает половину. Чувствует: космос затягивается обратно в него.
– Ирма, – серьёзно подзывает он кошкодевушку, маня ту палочкой с мясом.
– Нам, Скованным, важнее сохранять целостность. Держи, – уверенно заявляет.
Детектив отдаёт шашлык Ирме. Но едва блондинка берёт вкусную еду в руки...
...как Каттер неожиданным выпадом ладони гладит её между ушками!
– Прошу прощения, – смущённо чешет Ирму за ушком и убирает руку.
– Считайте за знак моей признательности. Вы хорошо помогли нам.
– Спасибо, – на такой ноте Каттер выглядит абсолютно довольным.
– Может, и правда ещё увидимся. А пока, наверное, пора по домам.
И отходит вместе с сестрой в сторону врат.

Заметив на выходе отзыв «Вихрастой», детектив останавливается.
Добродушно и немного с хитрецой ухмыляется. Коварно дописывает:
«Девочка-​зайчик грубиянка! (Но на самом деле – просто душка!)»
А ещё, немного подумав, Каттер всё-таки добавляет и строку от себя:
«Цени того человека, кто подхватил тебя, когда ты упал с лестницы»

После чего толкает дверь от себя.