 |
|
Медуза скрылась под водой, словно и не было её никогда, словно все они попали под дурманящее действие затхлого пещерного воздуха. Может, и правда всё это привиделось? И Логаш снял с себя плащ, потому что ему стало жарко, Мики признавался в любви каменной сосульке, Руди стоял дурак дураком — просто так, а сама Ривер намеревалась атаковать воздух на берегу. На мгновение сердце Ривер сжалось, потому что она отвратительно ясно представляла, что могут сделать лучшие из людей, когда их разум попадает под чуждое влияние, а кого-то или чего-то — неважно. Но всё, кажется, обошлось. Энтузиазм Мики умирал на глазах, а за ним приходили в себя остальные — и она сама. Мики с Логашем обступили отравленного Руди, ругаясь и жестикулируя. Сочувствовать, похоже, никто из них не умел. Когда-то давно умела Ривер, но это было до тумана, до изрезанных в кровь ног и выжженных невидимой пыткой чувств. Сейчас шифтерке тоже было не по себе: немного страшно того, что обнаружилось внизу под гостиницей, и стыдно за свою нерешительность. Но это ерунда, нужна всего минута, чтобы прийти в себя. А к тому времени ребята решат, как быть дальше. Поэтому она молча выполнила команду Мики — отошла к тёмному коридору, на входе в который ещё читалась метка Руди. За исключением тихой пульсации воздуха тишина в тоннеле была абсолютной. Вода сочилась по стенам беззвучно, а каменная крошка не хрустела под лапами оборотней. Развязав полы плаща, Ривер позволила себе слушать переговоры друзей за спиной, полагаясь в сторожевом деле на зрение и нюх. Она слушала, всматривалась, принюхивалась — и темнота перед ней расцветала образами из собственной памяти. Ривер и ещё три шифтера собрались кружком на берегу тихой, залитой лунным светом реки. По ту сторону — изрытый воронками от прошлогоднего сражения Каррнат. По эту — сгоревшая роща Сайра, на территории которого они тайно расположились. Гаст демонстративно ковыряется в зубах арбалетной стрелой и рассказывает скабрезную, но очень забавную историю. Никто его не одёргивает, потому что они знают — Гаст почует приближение врагов задолго до того, как те его услышат. Рута, «мама-мишка», пытается не рассмеяться. Огромный плоский топор в её хватке кажется не оружием, а инструментом. Никс молча горбится напротив, поглядывая на всех умным лисьим взглядом, и на его пальцах пляшет белое пламя. Чародеи — редкость среди шифтеров. Сама Ривер сидит, подобрав под себя ноги — своё главное оружие, и вертит в руках полированный кристалл, в котором, если присмотреться, бушует пламя. Ей нравится, как с ней заигрывает Гаст, её успокаивает присутствие Руты, и она абсолютно доверяет Никсу командовать их крошечным отрядом. Она улыбается. До чего странное место, чтобы чувствовать себя счастливой!
Перед рассветом они уже за несколько миль к югу, в сырой канавке перед невинно выглядящей фермой, за деревянным забором которой надрывается петух. Ривер взбудоражена предстоящим делом и ночной пробежкой. Она совсем не устала, она любит бегать, и чувствует в себе силы пробежать весь Сайр до Валенара и обратно. Никс, большую часть пути проделавший на спине у Руты, кивает ей и показывает жестом: «Вперёд». Распластавшись на спине, Ривер один за другим подбрасывает полированные кристаллы в воздух и ударами ног посылает их в сторону фермы. Она слышит, как разбиваются окна, чувствует движение горячего ветра от вырвавшихся на волю ревущих элементалей. Рута, ветеран хражака, одобрительно хлопает её по руке, и в следующую секунду канавка пустеет. Вниз, через технический люк, пока эти олухи тушат пожар снаружи!
Комната с белоснежными стенами без окон, болезненно ярко освещённая немигающим холодным огнём, заставленная столами с оборудованием. В центре на пьедестале с подведёнными трубками — сгусток даже не черноты, а пустоты величиной с кулак, подвешенный на дрожащих от напряжённости магического поля нитях. Ударом ноги Ривер ломает шею последнему хуману с меткой драконьего дома на половину лица и видит, как Рута роняет изувеченное тело кованого себе под ноги. Они отходят к двери, а Гаст и Никс уже возле пьедестала. Под ладонями тощего Никса обрываются магические нити, и чёрное нечто падает в ловко подставленный Гастом мешочек. Они спешат к двери, и Ривер-из-настоящего знает, что через пять шагов всё изменится непоправимо. Но Ривер-из-прошлого устремляется в коридор, она быстра и сильна, она довольна успехом, она не боится никого и ничего! И тут каждая шерстинка на её теле встаёт дыбом — на секунду раньше, чем подземную лабораторию пропитывает страшный, тошнотворный, невыносимо низкий гул, а из опустевшего пьедестала начинает медленно выползать густой серый туман.
Их никто не преследует, и убегая к выходу, они видят, как комплекс быстро погружается в безумие. Учёные, охранники, звери, даже кованые — все заняты либо тем, что лежат в агонии от убийственного звука, либо истреблением себе подобных. Коридоры отмечены трупами и залиты кровью. Замыкающая бегство Рута с шипением сгорает в пламени заклинания, пробившего последнюю защитную ауру. Убивший её сайриец продолжает расстреливать всех вокруг. За одним из поворотов они теряют Гаста, и когда Ривер возвращается, то видит, как он перерезает себе горло, дико посмотрев ей прямо в глаза. С Никсом они держатся до конца, но тот сдаёт на глазах, а когда они достигают открытой вентиляционной шахты, вручает ей мешочек, толкает так, что у Ривер темнеет зрение, и захлопывает за ней люк, запечатывая лабораторию с собой внутри. Она слышит его нечеловеческий вой, когда лезет наверх по лесенке. Снаружи светит солнце, на приличном расстоянии слабо дымится фальшивая ферма, а Ривер корчится на земле возле распахнутой решетки, выдирает ногами кустики травы, размазывает кровь, текущую из ушей и носа, и визжит до хрипоты, пытаясь заглушить расчленяющее разум гудение. Серая мгла извергается из окон фермы и расплывается во все стороны.
Снова берег реки, той же самой, только на десятки миль выше по течению, и закатное солнце утонуло в непроглядном тумане за спиной, и трое шифтеров уже мертвы, а та, что осталась одна, не держится даже на четвереньках и жадно пьёт прямо из реки, не замечая того, что босые ноги её измочалены до костей, и кровавый след тянется за ней, уходя в туман, а в голове только животный инстинкт — бежать, бежать, бежать — и, напившись, она начинает ползти прямо в воду, потому что ей надо бежать, но встать она не может, и сил хватает только на то, чтобы задрать голову и, отдуваясь и захлёбываясь, плыть как хромая собака, всю волю отдавать на то, чтобы доплыть до противоположного берега, а там снова подняться на искалеченные ноги и бежать, пока не закончится туман, не жалея себя, потому что никаких чувств больше не осталось, и когда руки её задевают илистое дно на той стороне, она не прекращает грести, не понимает, как сделать так, чтобы подняться и снова побежать, в панике переворачивается на спину, и последнее, что видит, теряя сознание на берегу, это серый туман, который проглотил солнце и скоро проглотит весь мир. Понуро сидевшая на полу и завёрнутая в плащ Ривер пошевелилась и обнаружила, что высохла. Возможно, одежда полуорка обладала и другими волшебными свойствами, неизвестными владельцу. Тоннель перед ней был пуст, а за спиной продолжали что-то ворковать Мики, Логаш и Руди. [Логаш:] — Да, втроём там точно делать нечего.— Поэтому мы пойдём вчетвером, — Ривер тихо возникла из темноты. — Да, там я другое говорила, — с вызовом произнесла она. — Но всё меняется, — шифтерка сняла плащ и кинула Логашу. — Мы тут мнёмся, потому что боимся не за себя, а за других. Да, и ты тоже, — ткнула она Мики в плечо. — Скажете, мило? Нет, это херня полная. Если мы команда, то идём и показываем, что можем, спина к спине, а потом за пивом будем хвастаться, кто и как чуть не умер. Кроме нас никто не справится. Мы все выжили для того, чтобы сейчас не отступить, — Ривер оглядела всех большими тёмными глазами. Непонятно было, где выживал Мики и уж тем более Руди, но сейчас она действительно верила в то, что говорила. Шифтерка сунула артефактору лечебное зелье и продолжила: — Пей давай, и пошли отымеем этих оборотней. Пусть не думают, что можно бежать вечно.
|