Над водой стреляли, бежали и спасались, а Кида увлекало вниз. В темноте не было вспышек, криков, чёрных микроавтобусов, выехавших со страниц городских легенд. Не зная, почему он не слышал выстрелов, Кид позволил мыслям въедаться в этот физический феномен, чтобы не думать ни о чём. Ему было хорошо. Вода баюкала его. Боль становилась приятным бонусом к мёртвой нервной системе.
Акведук ассоциаций вёл от физики к картинам из детства. Приличная сельская школа в штате Нью-Йорк, где младшеклассники носили блейзеры и брюки со стрелкой. Кабинетная доска с написанными мелом уравнениями. Ржавая подстать кострам память о ночёвке в палаточном кемпинге. Шестнадцатилетний Кид, глядя на горлышко пивной бутылки, впервые задумался там, как стекло захрустит на зубах. Потом он пытался вдавить горлышко в свою глазницу. Ему стало больно, и он переменился навсегда. В прокуренном клубе на Джексон-Хайтс гудели рок-гитары. Одну неумело, но с душой мучал парень с длинным моллетом и в обрезанной по плечи джинсовке. Через час Кид лежал в задней комнате того клуба голый по пояс, а гитарист строительным степлером пробивал ему нос. Они курили и смеялись. Киду хотелось, чтобы музыкант перерезал ему горло и лакал кровь. Потом темнота стала холодной
Вампир опустился так низко, что затылок и оголившаяся под курткой спина касались скользких водорослей и вечного городского мусора на дне. Здесь Астрин решил, что первый выстрел из пулемёта стал таким громким, что травмировал барабанную перепонку.
— А! — прогудел в воду Кид, не открывая глаз.
Барабанные перепонки были в порядке.
Он засмеялся под водой, трясясь. Из простреленной губы сочилась, уже застывая, невидимая в черноте кровь.
«Вот и ладно. Вот и хорошо».