Тик-Ток бросился убеждать остановиться у него. Но Юя наотрез отказалась — не столько из-за необходимости комфорта и отдельной комнаты, сколько потому, что не желала ставить под угрозу жизни находящихся с ней в одном доме. Духи, овладевшие телами людей, опасны. А если что-то сумело бы овладеть тренированным, готовым к бою телом шинхарэ — кто знает, что могло бы случиться в Касенамуре? Но, внутренне коря себя за малодушие, Юя позволила Синдзе убедить себя в надобности войти в деревню.
И они тронулись в путь.
Касенамура подковой окружила западный берег небольшого озера, затерянного в густой зелени. Жизнь озеру давала река, бурлившая и плескавшая на каменистых перекатах. Река ныряла в лес и уходила на север, где мгла закрыла предгорья Оу. А деревня осталась. Её жизнь в свою очередь поддерживал рыбный промысел — у берегов лежали плоскодонки-хобикисен без вёсел и парусов. В болотистых низинах на юге убирали рис. На окрестных полях разбили огороды. Островерхие крыши взбегали к горбатому мосту, перекинутому через озёрную заводь. Над мостом вздымился длинный и ветхий фасад старинного поместья, окружённый террасами и кривыми улочками.
Однако самым ярким строением в Касенамуре оказался игорный дом «Три топора». Он стоял на отшибе перед въездом в деревню, поэтому путники увидели его первым. Просторное крыльцо освещали два ярко-красных фонаря. По столбам спускались вертикально-глумливые вывески: «Выиграл йену в го — иначе смотрит мико!» и «Сел в маджонг на пару тацу и купил жене котацу!». Конечно, двухэтажный домишка выглядел жалким в сравнении с городскими заведениями, но для деревни стал центром общественной жизни. Даже глубоким вечером изнутри раздавались возгласы.
— Да, тут собираются все пройдохи и выпивохи! — подтвердил Тик-Ток. — А если обойти озеро, будут горячие купальни госпожи Абуро. Там наловчились, чтоб вода с болот ходила над печкой по глиняным трубам и сама себя грела!
Широкая улица, мощёная досками и камнем, вела от игорного дома вглубь деревни. По ночному времени дома стояли тихо, белея наглухо сдвинутыми дверьми. Вся деревня, как уже говорилось, огибала симпатичную заводь, а к лодкам добавились сети на деревянных распорках. Редкие фонарики красиво отражались в воде, перемешиваясь со светом звёзд. От этого над заводью поднималось молочное гало, в котором плавился приметный горбатый мостик. Тик-Ток показывал:
— Это «Ичираку Рамен»! Тут Ичираку готовит рамен на всех работников. А вон там магазин дедушки Мао. Там можно купить провизию и всякое барахло. А сам он писатель. Пишет про какие-то культурные перемены, Будда его разберёт! Или эти, не перемены, а как их… валюции… блюции… поллюции… не знаю, сами спросите! А если вон туда в лес, то набредёте на вишнёвые сады и дом Орочи-сана. Только не перепутайте, а то придёте к деревенскому храму и вас заболтают до смерти, потому что Онидзука-сенсею всегда не с кем поговорить.
Возле моста улица упиралась в первую из нескольких террас, обнесённых бамбуковой оградой в пояс высотой. Террасы создавали нечто вроде многоэтажной пирамиды и одна над другой поднимались к большому П-образному кёматия с выгнутыми углами крыши. Это был тот самый дом, что венчал деревню подобно деревянной короне. На террасах были разбиты сады и рос молодой бамбук, даруя его жителям приватную тишину. Кое-где чадили факелы, позволяя рассмотреть потемневшие от времени стены и бамбуковые ставни. Настоящий лабиринт пристроек и флигелей! Староста Касенамуры наверняка жил там. У подножия первой террасы нашёлся круглый жёлтый гонг, в который полагалось звонить посетителям.
— Мне не туда, я живу дальше. — сказал Тик-Ток и указал куда-то в темноту, куда продолжалась деревенская окраина. — Мне надо поскорей вернуться к сестре… а вы позвоните, вас устроят. Староста принимает утром, но на первом этаже у него гостиница для приезжих.
— Ага. Значит, мы всё-таки приехали на знаменитый курорт? — Юя нашла в себе силы улыбнуться.
— Ну… не то чтобы у нас было много приезжих, конечно… — Тик-Ток замялся и усиленно замахал руками с зажатой в них глиняной флягой. — В общем, заглядывайте утром! Мы вас отблагодарим как следует!
Гостиница на первом этаже Большого Дома называлась «Хазбин». Об этом сообщила пожилая бабушка, отворившая двери. Она же подавала ужин в темноте. По давней традиции она не взяла денег, когда увидела, кто перед ней, хотя на её лице немедленно отразились тревога и беспокойство. Юю провели в отдельную комнату, а Момо и Синдзе остались ужинать в полной тишине и при свете всего трёх свечей. Они могли заметить, что из десяти доступных комнат три достались им, а раздвижные фусума в ещё две были закрыты. Много приезжих или нет, но кто-то уже останавливался в этой забытой Буддой деревне…
Помимо комнат в гостинице был один большой холл с длинными столами на всех. И за завтраком, хотели они того или нет, всем прибывшим в Касенамуру было суждено встретиться.