Просмотр сообщения в игре «Пагода Вечного пламени»

месяц фумидзуки, седьмая луна,
север префектуры Ямагата


Деревня Касенамура лежала под их подошвами, как мог бы спеть лихой тайкомочи из квартала развлечений.

Солнце почти зашло. На прощание оно начертило закат на краю неба.

Трое экзорцистов стояли на гребне длинного холма, обросшего лохматым лесом. Ими были рослая монахиня Уэна Момо, в расцвете своей молодости возвышавшаяся над спутниками как башня; загадочная госпожа Это-сан, окружённая шелестом пурпурных кимоно с изображениями смерти; и юноша по имени Синдзе Ясамура. Тот был бледен и казался почти альбиносом от своей бледности и ломких граней лица.

Нечищенная дорога ныряла в изумрудно-мглистую седловину как в огромную складку на жирном боку земли. Всюду внизу взгляд натыкался на косматые рощи и пятна крон, пока те не сливались в неразборчивую зелёную даль. Густые леса северного Хонсю славились привычкой занимать каждый свободный сяку. А там, в этой пышно-пушистой долине, сверкали то багрянец, то червлёная красная осень. Лес простирался покуда хватало глаз, стелился в дымчатых шлейфах и растворялся в дальней синеве. На горизонте поднималась великая гора Гассан. С их места она казалась меньше, чем домашний алтарь.

Поэтому долина выглядела как громадная топографическая чавана, для которой гончар воспользовался туманом и лесом. Где-то в её сердце мерцали далёкие огоньки. Крохотные, едва заметные искорки, намечавшие соединения двух улиц и блики на озёрной глади. Деревня Касенамура.

Староста сообщал так:
«…умоляю — избавьте нас от страданий. Бамбук стал ломким, вода в озере зацвела, Амабоку-сан родила хромца на левую ногу. Лес не даёт дрова, а ветер ломит кости. Сплетники и поздние бесстыдники сознавались в том, как видели красный огонь, нисходящий с гор по ночам. Чем мы прогневили духов? Как нам загладить вину?..»

Ветер доносил зябкий холод, а на холодном ветру колебалась натянутая над дорогой верёвка. На равном расстоянии к ней были привязаны крохотные человечки из рисовой бумаги. Когда ветер подхватывал бумажных человечков и переворачивал, становились видны иероглифы 駄目, написанные на их груди красными чернилами. Верёвка стреляла от дерева к дереву на высоте в половину человеческого роста, покуда чаща не прятала её окончательно.

Оберег-ограничитель. Защитная печать окружала долину по огромному периметру, на который ушло, пожалуй, несколько ри полезной в хозяйстве верёвки.

Так глаза подтвердили то, что уже чуяло сердце. Староста не соврал.
Но по какой-то причине печати на фигурках были направлены… внутрь.