Когда стул грохнулся рядом, мужчина содрогнулся, как будто очнулся от ступора.Содрогнулся не только он. Содрогнулись два человека. Вторым человеком была Люси. Вот только ее испугал не звук обрушившегося на пол дубового стула, а лицо мрачного посетителя, обернувшегося на Фреда. Сказать, что Люси оторопела, увидев его, — значит ничего не сказать. Она просто-напросто утратила дар речи.
Худощавые черты тонкой лепки, глаза с нервным блеском, нос с красивой горбинкой, яркие губы капризного очертания — все, решительно все в этом молодом человеке напоминало ее Джернини. Ее дорогого Джернини. Центрального персонажа ее картины «Восемь черных монахов». Он выглядел, как Джернини, говорил, как Джернини, он двигался, как Джернини, он, черт возьми,
прошел дак-тест был самим Джернини! Порождением ее фантазии во плоти. Видением, грезой, химерой, которая жила, дышала, грустила, морщила лоб, безо всякого аппетита отхлебывала из своей кружки с пивом и — о диво! — не развеивалась от соприкосновения с действительностью.
Сесар Борха — так звали этого поразительного брюнета. Секунду Люси потрясенно рассматривала его, не в силах вымолвить ни единого слова. По счастью сумрак таверны скрывал ее изучающий взгляд, столь жадный и пристальный, что его можно было бы счесть непристойным. За одно краткое мгновение художнице вспомнился тот вечер, когда в ее голове родился замысел будущих «Черных монахов»...
О, что это был за вечер! Тот самый вечер, когда она познакомилась со Стивом Клайдом. Стив поразил Люси ничуть не меньше Сесара — в самое сердце! Все статные красавцы, которых она мечтала видеть в своих натурщиках, на фоне великолепного Клайда поблекли и превратились в маленьких, толстых и лысых уродцев! С первого взгляда на этого парня художница поняла, что не сможет спокойно спать, пока не напишет его портрет! Она ему так сказала — с обезоруживающей прямотой, с блаженной улыбкой художника, посещенного целым сонмищем щедрых и плодовитых муз. Затем увенчала его эльфийским венком, одела в золоченую тогу, просила принять горделивую позу и наскоро сделала полсотни его набросков. Так началось их знакомство, перешедшее сначала в легкий, ни к чему не обязывающий флирт, затем — в близкое приятельство, и наконец — в добрую дружбу.
В тот же вечер Люси задумала написать «Черных монахов» (подделку под Гуго ван Дорфена), выведя Стива в образе главного героя картины — монаха Джернини. Она начала писать, наделяя Джернини чертами своего блистательного приятеля, но в итоге из этой затеи ничего путного не вышло. Стив — само обаяние, воплощенные феерия и беспечность — оказался полной противоположностью закрытого, самоуглубленного и глубоко несчастного Джернини. Столь бы Люси ни старалась, она не смогла выжать из Стива ни капли тех серьезности и трагизма, которых требовал образ монаха, приносящего себя в жертву. Яркая харизма натурщика против желания живописицы, как бы сама собой прорывалась на холст, заставляя зрителя, увы, не благоговеть перед самоотверженностью Джернини, а испытывать при виде его полуобнаженного торса и томно приоткрытого рта странную и постыдную смесь сластолюбия и... как выразился Лебрен, «желания съездить ему морде». Так никуда не годилось!
Тогда Люси пересочинила Джернини с нуля, придумала ему внешность, манеры, походку, голос, придумала ему жизнь и судьбу, полную невзгод, оставила ему от прообраза только густую копну черных волос и заново написала картину. В центре ее стоял Сесар Борха. Сесар Борха собственной персоной. Человек, который в эту минуту печально цедил «лучший в Сюзейле эль» в темном углу «Смеющейся девы».
Люси встрепенулась, вспомнив, где она и зачем она здесь, озарилась сочувствующей улыбкой, села подле Сесара и принялась за расспросы. Горевший в ее глазах интерес к молодому человеку сыграл им с Фредом на руку. Чувствуя неподдельное расположение девушки, Сесар, который поначалу побаивался откровенничать, быстро сложил оборону и уже через пару минут с большой словоохотливостью поведал участливым собеседникам обо всем, что терзало его нервное сердце: о семейной винодельне с богатой историей, о прискорбном ее упадке, о загадочном исчезновении своего отца («Вот так неслыханная удача!» — мысленно обрадовалась плутовка) и связанных с этим тревогах.
Люси слушала его со всем возможным вниманием, не перебивая, молча кивая и лишь изредка задавая наводящие вопросы. Когда Сесар закончил исповедь, клятвенно обещала ему помочь, заверив, что никто, видит Огма, никто во всем Сюзейле не справится с расследованием его дела лучше, чем опытная артель КРЫС:
— Не обращайте внимание на название. КРЫС — это всего лишь аббревиатура. Никоим образом не намек на наши профессиональные качества. Слыхали про метод Гранди? — сочиняла она на ходу. — Как? Не слыхали? Видимо, вы далеки от науки? Стыдно, мой друг, стыдно, в наш просвещенный век не знать о таких вещах. Так вот, метод Гранди — это особая технология расследования таинственных преступлений, основанная на тщательном сборе улик, наблюдении, анализе и так далее...
В конторе она быстро смахнула ладонью пыль со стола и цыкнула полуорку:
— Псст, Гранди, предложи-ка ему сесть, будь любезен. Только выдели стул поприличнее. Ну, который не колченогий, — говорилось все это шепотом. — Первый клиент за тысячу лет, как-никак! Окажем ему достойный прием? А то ведь еще удерет. И без того уже опасливо косится в твою сторону. Постарайся не слишком его пугать. Улыбнись ему, что ли. Хотя, знаешь, не стоит. У тебя такие клыки... Плохая идея. Не надо улыбок. Соблюдаем серьезность и протокол.
Дождавшись, когда друзья друг за другом побеседует с Сесаром, Люси в свою очередь задала ему пару вопросов. Вопросы были такие:
1. Сможете показать на карте, где находится ваша семейная винокурня? А где у вас виноградники? Там же или в другом месте? Какие сорта вы выращиваете?
2. Вы говорили, что погреба надежно защищены от сквозняков, и тем не менее упомянули, что часть выдержанного вина испортилась, поскольку хранилась в неподобающих условиях. Что с ним произошло?
3. Вам двадцать три года. Это возраст, в котором подмастерья обычно уже становится мастерами. Что мешает вам самому изучать технологии виноделия, без отеческой указки и наставлений? К примеру, по книгам. Чего вам для этого не хватает: способностей, знаний или желания?
4. Постарайтесь припомнить: с кем встречался и разговаривал ваш отец в утро своего исчезновения? А днем накануне?
5. Вы проверили дверь во время осмотра погреба? Не оставил ли ваш отец ключ в замке, когда его отпирал?
Как бы Люси ни подмывало спросить, верит ли Сесар в теорию перерождения и не помнит ли он, случайно, себя монахом в какой-то из прошлых жизней, она держалась как настоящий профессионал и ограничилась в беседе со свидетелем исключительно прямыми вопросами по делу.