Эладрин видел недоверие маннов, но оно не вызывало в нём ни недоумения, как можно не верить в их историю, ни гнева по поводу недоверия к его словам, но жалость. Их жизнь была коротка, за то время, пока Мельдиан прошёл свой путь от следопыта до героя, сменилось бы не одно их поколение. Они не знают, что творится за проливом, который для Перворожденных был лишь небольшой преградой. Воистину, они были достойны не гнева, но жалости. Но всё равно некоторые совсем уж невероятные детали, вроде возвращения облачным гигантам реликвии, похищенной у них драконами, принявшими обличие эльфов, с помощью огромной лозы, выросшей из благословленного Сельдаринами семени за одну ночь, он предпочёл опустить. Очень жаль, ведь именно ту часть сказания он любил больше всего, да и деяние это выделялось среди всех остальных подвигов Убийцы Гигантов важностью, оно исключило самый могучий (и самый благоразумный) род великанов из войны.
И у них тоже были свои легенды, весьма интересные. И у них была вражда с орками, как и у эльфов. И Беалэнор имел историю как раз на этот случай
- Кералирет, ты же переведёшь ещё одну песню? - Спросил у своего друга эладрин, - Ты помнишь сказание про Роэнфина Мстителя и его Пепельнолицых?
Это сказание было совсем молодым, ещё были в живых те, с кем герой был знаком лично. Никого из его рода или отряда, к сожалению, но в том и была его легенда.
Когда-то отряд эльфийских воинов вернулся из контратаки на племя орков, чтобы обнаружить лишь пепелище на месте родного селения, и их командир покрыл своё лицо золой, оставшейся от его дома, и дал клятву, что не отмоется с лица его пепел, пока не отомстит он оркам или не погибнет. И все воины повторили эту клятву, и ушли в долгий, двадцатилетний карательный рейд в земли орков, оставляя за собой след из крови и тел. Было их сорок, и по двое в год они погибали, пока к исходу двадцатого года не остался лишь сам Роэнфин, выследивший наконец вождя, что напал на его дом, огромного, будто гигант и страшного, будто демон. Вся вторая половина песни была посвящена их поединку. Сорок ударов получил Роэнфин, и втрое нанёс тому вождю, и принял смерть смеясь. И кровь из его ран обратилась в пламя, и сожгла и тело поверженного вождя орков, и его воинов, и всю их стоянку.
До сих пор клятвы мести скрепляются именем Роэнфина, а те, кто их дал, наносят на лицо серый рисунок.