— Это не я! — Флави отскочила от тела Кусфии, которое нечаянно оказалось мёртвым. — Я её вообще не трогала! Только куснула чуть-чуть…
Откуда ей, поглощённой этой вознёй, когда они с Кусфией толкали и пихали друг друга, пока она висела на ней, вцепившись как клещ, было знать, как под кожу ещё недавно храбрившейся культистки залезла холодная рука мертвеца из страшных кошмаров мальчика, плачущего от страха в чёрных стенах своего узилища, и до смерти сжала ей сердце. Она не знала. Она видела только, что никому вдруг до Кусфии не оказалось дела так же, как ей, пожертвовавшей своей баронской безопасностью и красивым доспехом с тиснёной птичкой на груди. Флави даже не знала, зачем она это сделала. Слишком много глупых, непоследовательных поступков совершала она последнее время, не понимая, кого спасать, а кого казнить — и зачем.
— Ф-фу! — она впопыхах вытерла рот. А что если Кусфия не только культистка, но и больная какая-нибудь была, заразная? — Дураки вы! Я её уже заборола практически, кричу вам, а вы!..
Она с досадой потёрла рассечённое плечо. Сейчас бы самое время картинно упасть в обморок, как все настоящие дамы делают в любой истории, но что-то не хотелось. Флави опустила глаза, с секунду всматриваясь в пустое лицо Кусфии, которую все теперь лапали за шею, только чтобы убедиться, что пальцы не встречают этого бесстыжего и отчаянного толкания, говорящего: «Я ещё жива!»
Ничего там не было, под её белой кожей. Ничего, кроме мягкой и безнадёжно отступающей теплоты.
— Эй, дядя, — она взглянула на Маэла, — дура она у тебя была… Но красивая. Где ж ты её такую нашёл, — на миг янтарные глаза Флави блеснули в полутьме брошенного склепа странным, потусторонним сожалением, никак не вязавшимся с её обычной безалаберностью. — Мы б её сейчас связали, а потом вразумили. Но теперь-то уж чего… А-а!
Она подскочила, когда в дверь хранилища что-то ухнуло с той стороны, и попятилась.
— Эй, мертвяк болтливый ведь там собрался сидеть! Сам хотел! Чего это он?.. Аарон? Да не бойся ты, куда?! Щас мы его!.. Аарон? Подожди! Стой, ты чего?!