— Вам лишь бы шкуру с кого-нибудь снять, — мимолётом упрекнул Тибо, но тут же утратил интерес к разговору, слишком уж был занят разглядыванием чудесного золотого оленя. — А он вон какой...
Тибо мечтательно вздохнул. Оленей он видел разве что издали, когда господин ещё был в относительном здравии и выезжал по осени на охоту. Гораздо больше времени Тибо проводил возле лошадей. Лошадей он любил и про себя всегда удивлялся их силе и покорности, тому, как безропотно и с каким тихим достоинством сносят они людские чудачества и как прекрасно, в сущности, обходятся без этих чудачеств и без людей вообще, когда предоставлены сами себе. Тибо вспомнил двух славных, покладистых лошадок, на которых они с Освальдом прибыли в Гринест и которых там предстояло сменить. Тибо догадывался, что они сбежали: в ночь нападения он бросился за ними на конюшню, но нашёл только пустые разломанные стойла. Он был уверен, что с лошадьми всё в конечном счёте вышло хорошо: они были мудрые создания и сами могли о себе позаботиться. Тибо вдруг подумал, как здорово было бы и их встретить в этом лесу, щиплющих себе травку на приволье, вот как эти олени.
Медленно, как зачарованный, Тибо раздвинул ветви кустов и вышел на поляну. Он не знал, можно ли приручить золотого оленя и каким способом — да и не очень понимал, зачем — но всё-таки осторожно шагнул к оленю поближе, стараясь не спугнуть резким движением или звуком, хотя сам внутренне трепетал в это мгновение, наверное, больше него.
— Ну, поди, не бойся... — ласково позвал Тибо.