Майя бросилась за эльфийкой столь решительно, что едва не уткнулась носом ей спину. Скрипучая дверь распахнулась, явив зрелище грозное и завораживающее. Посреди залитой кровью палубы, в окружении поверженных врагов, словно молодой ясень, восставший средь поля алых роз, стоял Бран. Его широкий, будто высеченный из обсидиана, клинок, трепетал подобно крылу ночной бабочки. Грудь и руки покрывали многочисленные раны, но взор, подобный взору Тира, горел мрачным, неугасимым огнём, и казалось нет на свете силы, способной остановить героя.
Напротив Брана неловко топтался кряжистый неухоженный мужлан. Всклоченная борода топорщилась клоком сгнившего сена, грязная косынка съехала на бок, уродливые серьги походили на скрученные ржавые гвозди. Что до лица, то эта изрытое оспинами прокопчённая рожа не вызывала ничего кроме отвращения. Да и как человек этот боров был явно не очень. Неудивительно, что в него полетела первая стрела, оторвавшая левую серьгу вместе с ухом. Лишь после этого Майя потратила несколько мгновений, чтобы разобраться, что к чему.
На корме её старая знакомица обменивалась выпадами с ещё одним упырём — долговязым и сутулым, как калимшанский далматин. А вот тётушки Ро Майя не увидела. И это вызывало неконтролируемое волнение и желание немедленно отправиться на её поиски.