Корнфлау с трудом дотерпела до отправления — не то, чтобы она ожидала оркестра на причале, и всё же просыпать такой символический момент не годилось. Но стоило каноэ развернуться и начать свой путь в обход Нянзару, как мерные движения вёсел и пригревающее солнце сделали своё дело. Корнфлау успела только нахлобучить на голову шляпу — и больше не запомнила ничего.
* * *
Полуросличка утопала в низком кресле рядом с камином, в котором горел огонь, и был он таким жарким, что ближняя к очагу половина ночной рубашки прилипала к её взмокшему телу. Комнату она узнала сразу же — это была приёмная Синдры во Вратах. Напротив неё на высоком стуле, какие в больших тавернах ставят прямо у стойки, сидел тот парнишка, рыбак из Ватердипа. На шее у него висела табличка с надписью «массажист» по-эльфийски. Он тихо играл на флейте и не отрываясь смотрел на Корнфлау. Она подобрала ноги под себя, одёрнула ночнушку, строго посмотрела на партнёра и стала декламировать свою балладу, написанную на годовой экзамен в Новом Оламне. Полуросличка сама не заметила, как запела — и голос её был таким же прекрасным, как звуки флейты. За её спиной открылась дверь.
— Юни, дочка, ты здесь? Поздно уже, почему не ложишься? — разнеслось по комнате.
Корнфлау в панике чуть не подавилась собственным языком. Она стала озираться, потом вжалась в кресло, торопливо набрасывая на плечи непонятно как слетевшие бретельки, умоляюще посмотрела на рыбака… но вместо красивого паренька с голубыми глазами перед камином стояла Зайнаб.
— Она здесь, — холодно сообщила хуманка, медленно приближаясь к креслу. — Только давно уже спит. Слышишь, Корнфлау? Проснись! — Изящная рука толкнула полуросличку с такой силой, что кресло опрокинулось, а сама она кубарем полетела в темноту. — У нас гости! — послышалось вдогонку.
* * *
— Мэ-э… — залепетала Корнфлау. Она заснула прямо на сиденье каноэ, скрючившись на боку, накрыв голову от солнца шляпой и свесив ноги на дно. Поза была катастрофической — это полуросличка осознала сразу же, как попыталась подняться, и тот бок, на котором она лежала, протестующе заныл. Другая половина Корнфлау нагрелась на солнце так, что куртку можно было выжимать. Полуросличка мотнула головой, чтобы шляпа сползла с лица, и первым, что она увидела на фоне ярко-голубого неба, стал профиль Зайнаб. Хуманка смотрела куда-то вверх, и на её виске из-за края ткани выступали нежно-зелёные чешуйки.
— Ох… — слабым голосом начала Корнфлау, но её страдания моментально прервал болезненный удар по лодыжке. — А-а-ай! — громко завопила она, резким движением садясь прямо. — Вы что, вообще?!