Оказалось, что не одна Корнфлау продолжала чувствовать на плечах невидимую мантию героя. Но подход Гвен понравился ей значительно больше. Дождавшись, пока дварфийка застынет в вызывающей позе, полуросличка смачно шлёпнула её по обтянутому кожаными штанами круглому заду.
— Несправедливо! — возмущённо потрясла она кулаком в сторону Гвен. — Это я должна первой узнать имя суженого. Потому что, — она перевела взгляд на жентаримов, и голос её потерял всякую силу, а свободная рука потянулась и расстегнула пуговицу на куртке, — потому что я… — она глубоко задышала, явно волнуясь, но почему-то выпятила при этом грудь, — никогда ещё… — оленьи глаза её бегали по хуманским лицам, а пальцы сами расстегнули следующую пуговицу, — не была с мужчиной… — ещё одна пуговица, и под курткой стало видно белую маечку, а Корнфлау опустила голову, стыдливо прикрыв рот ладошкой. Но тут же вскинулась и, залившись краской, призналась чёрной троице горячим шёпотом: — Я нежный цветочек.