— Краси-иво! — присвистнула Корнфлау, задрав лицо к чудесному куполу. — Только я думала, здесь уже другие звёзды будут, а вроде бы все наши. Вон Мистра, Шут, Фехтовальщик, — стала называть она фигуры, образованные прозрачными кружочками. — Смотрите, Монета как настоящая, из жёлтого стекла! — восхищённо ткнула она в направлении единственной цветной звезды, которая прошлой ночью светила ей в окно за сотни миль отсюда. — А вот эту раскоряку я первый раз вижу, — обвела Корнфлау пальцем низко расположенную группу звёзд на той части купола, что изображала южный небосвод. — Инэт, расскажи, как называется?
И тут полуросличка застыла с занесённым пальцем. Прямо под незнакомым созвездием старика-наставника обступили трое, видеть которых в нарядном храме Савраса не хотелось совершенно. И дело было совсем не в угрюмой одежде, а в том, что она скрывала. У ближайшего мужчины, стоявшего к ним спиной, рукава были закатаны выше локтя, и татуировки чёрных драконов без чешуи, похожие на жирных червей с недоразвитыми крыльями, струились по его бледным предплечьям, заканчиваясь оскаленной пастью на каждом из сжатых кулаков. Баллады, в которых говорилось о крылатых змеях, представляли их в основном как существ злых, жестоких и коварных, но неизменно достойными противниками благородных рыцарей. А вот в манере исполнения этих драконов было что-то, вызывавшее неловкий страх — ровно такое чувство, которое было выгодно агентам Чёрной Сети.
— Стойте, — вцепилась Корнфлау в рукава Гвен и Вигдис. — Эти трое из Жентарим, я точно знаю. Хотела себе татуировку сделать, пришла и говорю мастеру: «Хочу дракона вот сюда», — она растопырила пальцы под левой ключицей, — а мне и рассказали тогда, что не все драконы одинаковые. Давайте их выгоним? — внезапно предложила Корнфлау, перекладывая журнал в правую руку и нащупывая рукоять рапиры. Победа над нежитью перезарядила её уверенностью.