Корнфлау сидела на коленках, машинально оттирая ладони о штанины, и заворожённо смотрела, как под пальцами жрицы затягивается кожа — сначала дварфийская, а потом и доспеха. Только когда Крак открыл глаза и заворочался, она поняла, что всё это время задерживала дыхание от волнения. Шумно вздохнув, полуросличка поднялась на немного ослабевшие ноги и пошла бесцельно бродить по полю боя, постепенно приходя в себя. Заняло это у неё шагов десять — уж очень радостно светило с неба горячее южное солнце.
Таким же солнышком Корнфлау просияла в ответ на речь матушки Ньяли. Не каждый день бываешь героем! Она подобрала обронённую стрелу, стряхнула с неё грязь и стала вести себя по-геройски.
— Привет! — важно обратилась она к смуглому и кучерявому, не по росту худенькому юноше-прислужнику. — Меня зовут Юникорн, а тебя как? Вот что, Квалу — достань-ка мой лук из телеги, вон там. А теперь держи колчан. Смотри, чтобы стрелы не высыпались. И рюкзак возьми, осторожно только, он мокрый. Ой, и грязный тоже. Прости, я потом нас обоих почищу. Кровь, говоришь? — она оглядела себя и небрежно махнула рукой. — Так это не моя.
Под прямыми солнечными лучами всё вокруг стало дымиться, прощаясь с дождевой влагой. Корнфлау чихнула, тряхнула головой и улыбнулась своему оруженосцу.
— А теперь, — сказала она, взяв юношу за руку, — веди меня принимать благодарность! — и уверенно потащила окончательно смущённого Квалу в тёмную прохладу храма.