Во время телепортации Корнфлау сидела верхом на сундуке, зажав между ног его обитый металлом угол. Волшебство началось без предупреждения — что-то дёрнуло за живот, словно под рёбрами застрял огромный крюк, и Корнфлау оказалась в полной темноте. Она съёжилась, падая куда-то в пространстве и не понимая, где верх, а где низ, но кончилось всё быстро и столь же внезапно.
Впрочем, нет, не всё — падение прекратилось, и теперь полуросличка лежала на правом боку с подтянутыми к груди коленями, но с каждой стороны она упиралась в твёрдую и плоскую стену, так что ни выпрямиться в полный рост, ни даже повернуться не могла. Неужели что-то пошло не так и она… застряла между мирами? Перспектива существования в астральном кубике не понравилась Корнфлау настолько, что она со всех сил заколотила по стенам кулаками и ботинками — насколько могла размахнуться.
— Эй, кто-нибудь! — воззвала она о помощи. — Вытащите меня отсюда! Мне нужно в Нянзару!
Что-то стукнуло, и яркая вспышка ослепила Корнфлау. Полуросличка зажмурилась, а когда открыла глаза, то на фоне квадрата полуденного неба увидела склонившуюся над собой Зайнаб. Женщина не мигая смотрела на неё звериными глазами, а потом протянула руку, помогая встать.
— Ох! — сказала Корнфлау, вылезая из собственного сундука и растерянно улыбаясь. — Спасибо, Зай, что крышку подняла. Так и приступ может случиться! Нет, как хотите, а обратно на корабле поплывём. А где мой рюкзак?
Рюкзак сиротливо стоял в нескольких футах. Надев его, расправив лямки и немного попрыгав для верности, Корнфлау стала рассматривать город, козырьком приложив руки к голове. Вид на порт был частично загорожен массивным каменным молом, но ради того, чтобы глазеть на причалы, можно было и Врата не покидать. А вот залитые солнцем весёлые улочки, ведущие вглубь, так и манили на прогулку. Но день или ночь, большой город или маленький — жульё всегда крутится рядом, особенно если ты не местная, так что полученное от Синдры золото Корнфлау запихала в рюкзак поближе к спине, и твёрдый мешочек неудобно торчал ей прямо в спину. Ничего, доберётся до жилья и переложит всё как надо, а упаковок через десять станет в этом деле мастером. Так всегда бывает.
— Давайте жить в «Громовой ящерице», — Корнфлау не стала уточнять, что выбрала гостиницу только из-за названия. — Гвен, я с тобой пойду заселяться. А как устроимся, хочу на базаре погулять. Где ещё новости собирать, как не там! У нас во Вратах только проедет кто по Вирмовой переправе, а на Просторе уже знают, что в телегах везут и сколько это стоит. Да и не только в торговых делах торговцы понимают, особенно если уступить им пару серебряных. Наплетут, конечно, тоже с Ястребиный холм, но это уж сама крутись и разбирайся.
К посещению рынка у Корнфлау были ещё две причины — романтическая и практическая. Караваны из Ватердипа, подъезжая к Вратам Балдура, останавливались снаружи от стены, в Блэкгейте. Там они устраивали лошадей в конюшни — в город животных не пускали — и проводили ночь, чтобы на следующий день пройти стражу на воротах с чёрным драконом и попасть внутрь. Несколько лет назад Корнфлау простояла в такой очереди почти до заката, постепенно зверея от противного моросящего дождя и назойливых предложений «пронести посылочку в город». Когда она, измученная, мокрая и голодная, прошла наконец досмотр и впервые ступила на улицы Верхнего города, усталые ноги сами повели её на звуки музыки и весёлый гул. Пройдя три небольших квартала, Корнфлау вышла на простор оживлённой торговой площади, которая, как она потом узнала, так и называлась — Простор. Она купила истекающий соком мясной пирог и кружку сладкого сидра, уселась за сколоченный из свежих досок стол с видом на колесо обозрения и через четверть часа почувствовала себя самой счастливой полуросличкой на свете.
Конечно, повторить такой момент было бы невозможно. Другой город, другие обстоятельства и другая она. Но что-то внутри подсказывало — визит на рынок будет весёлым. Практическую же причину Корнфлау озвучила вслух.
— А кроме того, мне надо купить флягу для воды и что-нибудь от солнца на голову, — она потрогала свои стремительно нагревающиеся волосы и с восхищением посмотрела на завёрнутую в белый платок Вигдис. Жара и влажность уже начинали докучать полуросличке, и она крутанула пальцами, шепнув волшебные слова. Прохладными стали её брюки до середины бёдер. Потом нижнее бельё и куртка на талии. Наконец, грудь и плечи тоже покрылись мурашками. А вот причёску и солнечный свет так не заморозишь — хорошо хоть веснушки ей больше не грозят. Корнфлау поёрзала в одежде, чувствуя приятное трение задубевшей ткани, и предложила:
— Может, Вигдис подождём, а, Гвен? А потом втроём на базар!