Дорога исполнения обещания привела одинокого шамана в этот лагерь, как всегда в таких путешествиях – без усилий. Ноги шли сами в эту сторону, потому как орки мыслят одинаково. В этом Моргуш успел убедиться не раз за свою долгую жизнь. Хоть он и не был, как старик Сухарь, ровесником Горам и самой Степи, но повидал Северянин достаточно что бы быть уверенным. Это нужное место! И кривая вышка, и ветхая Царь-Юрта пропахшая дымом насквозь, и даже частокол из брутальных деревьев – в каждом предмете узнается родное, карательное. Отсюда только в набеги и ходи. Хоть к эльфам, хоть к хумансам.
Но сердце бухает молотом в груди, неймется ему. Отбивает оно черную тризну старым зеленым друзьям. Замер истуканом каменным шаман, от злости прикрыв глаза рукой. Крики воронья и шелест вольного ветра. "Раз так, то время камлать – души погибших собратьев звать" – решил Моргуш, что был скор на решения и справедлив. Будь он только скор и уже бежал бы мстить, не зная кому и зачем. Лишь бы напоить душу кровью вражеской...
Вытащил топорик точеный, сверкнул лезвием об солнца диск и нарубил с горелого частокола щепок на кострище. Собрал свиные кости в охапку за два гребка могучих лап, диких трав, что успели пробиться сквозь затоптанный сородичами хлам, собрал осторожно в пучок. Притащил всего к черному камню с резьбой. Духи знает почему, но тут было правильное место – шаманское. Настроенное! Настругал премелких лучин – как рыбьи кости, сухого мха из котомки достал, ударил огнивом о секиру. Раз, другой. Задымил костер, забилось новорожденное пламя среди копченых щепок дубовых. Дым стелиться среди пустых и выгоревших под солнцем юрт, словно побитый пес хуманский: кривой и не смелой походкой. Уселись вороны на башню, смотрят с интересом.
Дождался Моргаш пока займется доброе пламя, по северной привычке не доверяя капризной погоде. Скоро юный огонь осмелел, заматерел – жадно пищу древесную глотает. Тогда шаман и запел, низко-низко. Без слов и смысла, ровно. Как его когда-то учил старый Гнурл признавший в молодом буйном оркинге, собрата по ремеслу. И духи откликнулись на зов, заволокло небо тучами. Поднялся ветер. Громыхнуло отдаленно. Кинул горсть костей свиных в пламя, чтобы были сыты и благосклонны духи. Запалил травы в самокрутку свернув – дым вздохнул полной грудью. Провалился в транс, как в омут. Тело там далеко сидит и поет, аж земля подрагивает. Камушки на алтаре нервно подскакивают от вибрации. А Моргуш в земли мертвых идет. Спросить совета у погибших друзей. Узнать их желания, того кому отомстить.
Первым нашел его Гнурл, давно уже старик умер от эльфова копья. Указал после разговора путь. "Орки, как дети" – каркает кривой орк напутствие собрату-шаману. И растаял позади тенью туманной. Дальше идет Моргуш иным миром упруго. Вот и Урук, с духом-волком борется. В шутку, не всерьез. Мигнул трижду ловец в нужную сторону, ничего не сказал. Горло у него разорвано клыками. Значит следом погиб. Причудливы земли духов, вышел недавно шаман, а словно год прошел. Устал, присел на камень и пот утер. Под камнем смятый шлем с одним шипом лежит и орк изрубленный на щите, то Урргаш. Кряхтит, смеется. Злобно поглядывает из-под бровей. Все он рассказал шаману. Дварфы! Кхан, сокровища и ОГР. Закончился их поход. Встал Моргуш, дальше идти, но нет уже щилд-орка и камня того нет. Одна крупная голова в шапке восточной клыки скалит. Вода бежит по ногам ледяная. Дымкой все заволокло молочной.
– Мстить ли мне за тебя и племя? – спросил ожидая "Агыз!", по старым временам знакомый сразу услышать, но молчит кхан без тела – глазами вращает. – Молчишь?!
И сказал Чынхыз что его снедает теперь: жена, да дети-сироты. Не вернулся к ним батыр-орк, не принес голову барсову с глазами-сапфирами и мешок тяньга на новую юрту не принес. Не до мести ему, пустое это. Так понял его Моргуш Северянин. На зов песни пошел в обратный путь, а по дороге мертвые орки в ряды встают. Неисчислимые. Незнакомые лица. Кивают сочувственно. Ты один шаман, думай сам.
Все видение развеялось когда волчья луна из-за туч выглянула игриво. Затекло тело. Заломило старые раны. Давно прогорел костер. Тишина и вой вдалеке. Ночь.
Задумался Моргуш. Суров он был и стоек. Осилил бы собрать буйные головы в отряд Карателей новый. Кто-кто, но он – смог бы! Но стоит ли того оно? Глубоко размышлял, до самого рассвета сидел молча. Но как только первый красный луч восхода в прищуренные глаза проник, встал.
– Агыз! – говорит, не время для мести. Больше чем все слова старых товарищей, орков толпа его впечатлила что провожала его обратно. Скольких же потеряли племена, раз за кромкой не продохнуть от мертвых? Так скоро вольная земля перестанет родить новых орков. Того и гляди вымрет народ буйный. Не дело то. Кому кроме шаманов, стоит о будущем кланов думать? Некому. Время отложить свой топор мелочной личной мести, да взять учеников.
В полдень уходил шаман Моргуш с покинутого поселения, нес собой тяжелый сундук с золотой тяньга для кхановой жены, в овражке неподалеку откопал его. Где же лучше ученики как не в родной юрте ловкого кхана? Да и женщину надо успокоить. Не вернется больше Чынхыз, ждать нечего. Не стало тут Карателей более. До срока.
– До срока, – шепчет шаман под нос вторя мыслям, в степное море трав глядя из-под руки. Не оглядываясь дальше пошел. Тяжело ступая, грузно.
Решил и решил. А там уж куда Лок`Тар выведет! С духами говорить, работа для шамана. Только недавно понял, как не хватало ему того. Нет, не так.
Как не хватало его пригляда среди племен раньше. Гибнуть и воевать каждый орк может. А ты поди с духами поболтай...