В кафе ввалился Дима. Вместе они сгрузили второй поддон перед погребом, а потом присоединились к остальным.
Под слышную одному Стёпе музыку Катерина Олеговна провела перекличку и в паре слов обозначила уклад жизни на станции. Послушали о практических работах, отчётах, навыках и умениях полевого биолога. Эти рассказы напоминали очерки о забавных субботниках, а не что-то серьёзное. Тем не менее, Света знала, как много подобных простых вещей пригодится потом: если хоть один из них действительно захочет посвятить себя не благу одной семьи или одной корпорации — а целой огромной планеты. Поэтому девочка слушала внимательно, сжимая в кулаке в кармане найденный патрон.
Зоосад жил одним большим домом. Готовили сами, дрова рубили сами (с помощью капитана, чья фамилия оказалась Сытников). Он, кстати благополучно ковырялся в машинном отсеке кораблика, скрывшись туда по самую макушку. Дежурили посменно. Душевые в жилых домах наполняли из специального бойлера, аппаратуру заряжали в установленные часы работы генератора, у биотуалета имелся автоматический смыв, а в лаборатории — настоящая теплица.
— А кто-нибудь ещё приедет? — с надеждой спросил Дима.
— Ближайшие две недели — нет. Нас пятеро плюс Степан, — с незаурядным арифметическим апломбом отрезала завстанцией. — Должны были ботаники, но их забрали на Волгу. Ихтиологи поехали с МГУ на Белое, там станция лучше. У микологов в этом году производственная. Ну, остались мы, суровые уральские зоологи.
Дима, который мечтал о шумных компаниях и весёлых выходках, только вздохнул. Но всё-таки улыбнулся и он.
— Может, второй сменой приедут с геофака, — смилостивилась Катерина Олеговна, — если им нашу практику согласуют. Посмотрим! Так, ну пошли, покажу вам, где что.
Иоланта не обманула. Зоосад — три жёлтых островерхих домика — состоял из кафе, лаборатории и жилой зоны. За невысокой деревянной оградой цвела таволга, распустив белые соцветия, и над ней поднимался терпкий лекарственный запах. В запутанных дебрях шиповника, бересклета, орешника и невысоких осинок терялась тропинка, ведущая к отдельно стоящей бане. Толстые брёвна, из которых была сложена банная изба, поросли мхом. Лес вокруг стал таким густым, что смазанный взгляд не находил в нём ни одной бреши. Но стоило задержаться глазами, как в зелени начинали мигать ярко-жёлтые точечки — цветы ракитника. Проглядывал солнечный лучик. Мелькал толстый еловый ствол. Над смирно плещущей у берегов рекой, недовольный, торчал зонтик кривой крушины.
— Крушина несъедобная, — предупредила Олеговна и усмехнулась, — скоро зацветёт, ягоды на чернику похожи, не ошибитесь. Хотя чего я, это вы мне должны рассказывать…
А за подлеском начиналась тайга. Самая настоящая. С пружинящим под «скетчерами» Стёпы ковром из мхов и оленьего ягеля. С боками древних валунов, которые оплетали жёсткие корни деревьев. Куда там городским сосенкам! Тайга боролась за жизнь с ледяным дыханием самой Арктики. Она стояла насмерть, соединив под небом лохматые макушки. Солнечный день внизу ощутимо терялся, становясь прохладным, наполняясь перезвоном лесных голосов. Света стряхнула с рукава любопытного паучка.
— Первую неделю вечером лучше джинсы и накомарники, — всё-таки продолжала пояснения заведующая. — Комары зажрут, их здесь тучи. Через неделю лесом запахнете, отстанут. Клещей нет. Холодно. Если идёте по кустарнику, выбирайте, где светлее. В тени живут змеи. Видите змею — отойдите, не доканывайте их. Ужа от гадюки отличите? Ага, а в темноте? Я вот за семь лет не научилась. Так! Стёпа, видишь верёвку?
В виде исключения Стёпу Катерина Олеговна стала звать по имени. Да и какого исключения: она была старше его хорошо если на пару лет. Разница в годах становится там почти неощутима. Сейчас заведующая показывала на толстенный корабельный канат, обмотанный вокруг нависшей над берегом сосны.
— Если потянуть к себе и обмотать вокруг вот этого куста, поднимется верёвочный мост на тот берег. Там увидишь тропинку. Если пойдёшь по ней, придёшь к Берёзовке. Когда перешёл, мост обратно в воду сбрось, с другой стороны есть похожая петля. Идти часа два, тропинка нормальная, но осторожней: там сплошные болота. Первые разы лучше засветло ходи.
«Засветло», кстати, наступило очень быстро. Казалось, что кораблик причалил к Зоосаду задолго до полудня, но за сборами и разговорами наступил час. Вот трещит костёр, управляемый Стёпой. Вот поднимается ароматный дым над котелком с макаронами, а Света вскрывает торжественную банку тушёнки. Обедать сели в два. В той самой столовой, обклеенной разноцветными географическими картами. Засветили лампу под потолком. Её тёплый оранжевый свет отражался от деревянных стен, наполняя комнатушку своеобразным поэтическим очарованием похода. Для чёрно-белого ландсира оставили место в торце стола, где тот важно восседал, изучал меню и с готовностью подставлял на почесать широкую и сильную шею. Разговаривали о всяком. Коснулись и нелёгкой (нет) судьбы Трепанга.
— Он тут вообще против лис заведён, — ответила Катерина Олеговна. — Чтобы лисы кур не воровали. Ещё щенком взяли, вырос. Теперь вон… не хочет уезжать. Да и как его увезёшь, если он плавает лучше корабля.
— А против медведей? — спросила Ланя.
— Ха! Вообще, медведи тут побольше будут, но Трепанг их не боится. Они к Зоосаду выходят, когда голодный год или зима больно рано встанет, до спячки. Тогда гоняем, чтобы не привыкали. А так… медведи есть, да. Дальше в лесу живут. На реке рыбу ловят. На болотах их почти не встретишь, поэтому тропинка безопасна. По крайней мере, от медведей.
За разговорами этот неожиданно уютный обед медленно подходил к концу. Предстояло решать, что делать дальше.