Восемь-шесть-двенадцать-пять - двадцать миль на этот раз,
Три-двенадцать-двадцать две - восемнадцать миль вчера.
Пыль-пыль-пыль-пыль - от шагающих сапог
Отпуска нет на войне!
А ведь здесь и вправду как на войне. Только пыль эта – не бесконечный мелкий песок, что вязнет на зубах и забивает легкие, а серые клочья растерзанного мертвого города с сухими закатившимися глазами. И хотя этот город кажется таким же пустым, как голова большинства генералов, но знакомое чувство глаз-буравчиков, сверлящих спину, не покидает.
Отвратительное, давящее ощущение костлявой руки, затянутой в перчатку пергаментной кожи, что издевательски-медленно сжимает ее, выдавливая все соки. Хочется крикнуть в голос, чтобы хоть как-то разбить могильную плиту тишины, выстрелить наугад в перекрещенное гнилыми досками окно, чтобы предать себе хоть какой-то уверенности. Но нельзя. Здесь нет фидаинов с кривыми ножами, нет негодяев, что днем кланяются в пояс, а ночью стреляют в спины. Здесь только те хищники, что также жаждут крови, но не станут отсиживаться и выжидать время для удара.
Вильгельм с чистой совестью ушел проверять стену, оставив тяжелый груз на попечение двух мужчин и одной хрупкой женщины. Делать нечего – надо тащить, потому что Эрнесто и Бернард вдвоем явно не справятся. Соорудив из своего ремня и белой парадной портупеи некое подобие плечевых лямок, на которых повисли неудобные, бьющие при каждом шаге в спину саки, Элен со вздохом посетовала скорее в пространство, чем спутникам:
- Надо было брать армейский ранец – стало бы гораздо проще.
Зато руки свободны – это куда важнее комфорта. А песенка все не отпускает. Алхимик было принялась ее насвистывать, но почти разу смолкла – настолько дикой и неправильной, чуждой и лишней она была здесь. Оставалось только молча идти по серой дороге среди седых зданий и редких скелетов деревьев, украшенных чешуйками белой плесени.
Но никакая дорога, даже самая долгая, не длится вечно. Пускай и потерявший карету, кучер привел их к руинам, с которых безжалостное время еще не стерло гордый символ, хотя и превратило некогда гордую цитадель в печальные развалины, логово для ворон и крыс. Но не смотря на полуобвалившуюся крышу, на выбитые врата и зияющие ранами провалы, она все равно величественна – как старый, израненный, забытый беспутными потомками, но несломленный ветеран.
Самым же «приятным» было обнаружение выпитого досуха трупа, оставленного каким-то шутником с извращенным чувством юмора практически перед входом в Убежище. Что это: небрежность, вызов Корпусу или предупреждение? Что бы это ни было, оно явно походило на жертву вампиров. Жертву, уже после смерти совершившую короткий полет к земле. Причем, по-видимому, как раз с крыши логова охотников – наглость, да и только.
- Здравствуй, мир моей мечты. Я не знал, что это ты, - мрачно прокомментировала происходящее Элен, напряженно озираясь по сторонам.
Эрнесто первым решил осмотреть тело, а алхимик осталась его прикрывать, сбросив с плеч неудобный груз. Дымчатые глаза медленно скользили по окружающим их будущую обитель домам. Обвалившиеся крыши, то заколоченные, то пустые окна, поскрипывает на ветру чудом уцелевшая ставня, проступает сквозь давно обвалившуюся краску кладка – словно ребра свозь плоть. Все это – привычное для Гримфолда зрелище, хотя к нему вряд ли можно по-настоящему привыкнуть.
А вот похожую на живого трупа пожилую леди на веранде и двух ее темноволосых внучек вряд ли можно отнести к чему-то ординарному. Да и живы ли они, или же виды города вырвали из ее памяти то, что она так долго старалась забыть: души неупокоенных мертвецов в блестящих на солнце панцирях и тяжелых шлемах с гребнями, преследовавших в холодном ущелье, похожем на удар топора, разделивший пополам могучую гору; темноволосую девушку в изящном монисто и белом платье, что выступила из ствола старой чинары, где Элен пыталась найти спасительную тень; черные, гротескные тени бородатых мужчин в халатах и жилетах, чьи похожие на лунный серп шамширы хотели пролить ее кровь; капитана Виктора с разможженной ударом булавы головой и слипшимися от крови и мозгов волосами, что приказывал ей вернуться и умереть вместе со всеми там как солдат или подохнуть прямо сейчас, как собаке?
Те, что когда-то были гримфолдцами, молчали, молчала и алхимик, во все глаза глядя на обитателей дома с верандой. Знакомый голос Эрнесто звучал, как сквозь вату, и остался без ответа. Зато заслышав незнакомые интонации, охотница мигом развернулась на каблуках, нацелив свое оружие в живот пришельца. Поначалу она даже решила, что это убийца вернулся скрыть следы преступления, но еще не потерявшаяся в воспоминаниях о прошлом нотка рацио каким-то чужим и спокойным тоном отметила, что перед ней охотник.
Причем охотник, судя по усталой лошади, не местный, так что ответов на вопросы, что же тут, черт возьми, происходит, не будет. Думать о причине появления нового действующего лица на этой фантасмагорической сцене женщина не собиралась – ее куда больше интересовала та троица, казавшаяся столь же чуждой Гримфолду, как и она сама.
Но и о вежливости забывать не следовало. Чуть дрогнувшим голосом еще неотошедшая от воспоминаний о былом Элен представилась:
- И-извините, я вас не заметила, и думала, что это враг. П-приветствую, лорд Волкер. М-мы и правда авангард прибывшего сюда отряда. Лорд Эрнесто, - дерганное движение головы в сторону Вергары, - господин Бернард, - такого же жеста удостоился слуга, - а мое имя Элен. Извините, коллеги, - мягко развернулась она к дому, второй раз за несколько часов вытаскивая из кармана и цепляя на плащ орден, - давайте отложим беседу на потом. Вы видите тоже, что и я?, - уж лучше прослыть умалишенной, чем оставлять опасность за спиной неведомую опасность, - Старуха в черном с горящими глазами в кресле-качалке и две темноволосые бледные девочки в окнах, - дулом мушкета указала она на оглашенных, - а не наши ли это вампиры, коллеги? Извините.