«Добрый человек»-проводник на слова магната только отрицательно покачал головой, но деньги взял – миг, и золотые кругляши скрылись в трехпалой ладони. Поклонившись в пояс пану, он отошел с дороги в сторону, спокойно смотря за скрывающейся в воротах замка кавалькадой. Ничего удивительного в такой его молчаливости не было: за всю дорогу неразговорчивый проводник едва ли проронил пяток слов. В замок он не собирался: его задачей было проводить отряд лесными тропами до замка, а потом обратно к берегам Немана, а жизнь в каменной клетке в его цели не входила.
Пройдя сквозь узкий коридор, при штурме которого атакующие, пробей даже они ворота, умылись бы кровью, Ойген попал на широкий просторный двор, усыпанный красно-желтым хрустящим песком. Там его и встретил окруженный армигерами комтур. Фон Клейсту было немногим больше сорока, и породистое орлиное лицо уже потихоньку начало оплывать, но сохранило еще врожденное благородство. Острый подбородок украшала светлая кучерявящаяся бородка, росшая в двух направлениях – последствия старого шрама, тянущегося через щеку вниз. Водянистые голубые глаза смотрели цепко и внимательно, подмечая все детали: от одежд гостя до вооружения его комитов, от лошадиных подпруг до настроения воинов. Одет он был в черный пурпуэн, из-под ворота которого виднелась белая котта, узкие обтягивающие чулки и остроносые пигаши. Поверх пурпуэна, препоясанного широким поясом, был наброшен расстегнутый кортепи, также орденских цветов. Голову мужчины украшал жесткий шаперон, на удивление не белый и не черный, а вполне голубой.
Держа руку на рукояти меча, комтур отдал гостю неглубокий поклон и ответил степенно:
- Приветствую вас, герр фон Корф. Вы совершенно правы, мне известно и о происходящем в Гродно, и о вашей роли в этих событиях. Полагаю, что они и являются целью визита. Но не будем вести речи во дворе: я приглашаю вас и ваших людей в трапезную, после чего вы, по своему усмотрению, сможете либо отдохнуть с дороги, либо продолжить наш разговор в более спокойной обстановке в одном из покоев донжона.
- Прекрасно! Никак не откажусь. - всплеснул руками Корф и вернул шляпу на голову, - Идем-те же!
Гродненский магнат отправился вслед за рыцарем, увлеченно рассказывая ему по пути что-то о своей дороге до замка, а за ними последовали и корфовы люди, перепоручившие коней орденской прислуге.
Пролетела трапеза, во время которой Ойген не молчал, но никак в своих речах не касался дел, поглощая за комтурским столом плоды рыцарского гостеприимства. Говорил все больше о мелочах, о погоде да о мастерстве каменщиков, которых герр Иеремия Кульчицки фон Кракау пригласил на строительство своего замка. Но затем, когда обед подошел к концу, попросил у комтура возможности поговорить наедине.
Оказавшись с фон Клейстом с глазу на глаз, Ойген рассказал ему кратко о том, как будет по воле Ягайло производиться выбор нового гродненского князя, а затем обратился к комтуру с вопросом:
- Мне любопытно, право, что думают об этом в Ордене?
- Что об этом думают в Ордене, - последнее слово мужчина особенно выделил интонацией, - мне не ведомо: слишком малый срок прошел с этой поры, чтобы и магистр, и все комтуры пришли к единому мнению. В общем же можно сказать, что мы этой ситуацией, - он призадумался, - да, пожалуй, самым верным будет сказать, что заинтересованы. Равно как и озабочены грядущим браком меж Ягелло Литовским и Гедвигой Польской. Гродно, что вам и без меня известно, герр фон Корф, есть пересечение многих торговых путей, и через его ворота в том числе лежит путь в византийствующую Русь. Не удивительно, что нас волнует, кто воцарится на княжьем престоле. Ведь некоторые претенденты слепы и спесивы, и явно настроены резко против Ордена святой Марии Тевтонской в Иерусалиме.
Ежели вам, герр фон Корф, интересно именно мое мнение, то я считаю полезным помогать самому достойному из претендентов, зная, что он не забудет о той руке помощи, что протянули ему в трудный час. Ведь ab altero expectes, alteri quod feceris, не так ли? А если его интересы и интересы наши совпадут, то почему бы не направить их к общей цели?
- Истинно так, истинно так! - охотно согласился Ойген. Затем задумался на пару мгновений и заговорил снова:
- Предчувствуя интерес, которым благородный Орден несомненно одарит грядущие выборы, я прибыл не с пустыми руками. Я прибыл с предложением! - он сделал краткую паузу и улыбнулся собеседнику, - Видите ли, Ягелло желает мира и спокойствия в окрестностях Гродно. Дружбы нового гродненского князя с ближайшим своим соседом, то есть Орденом святой Марии. Его герольд, герр Сокол-Ясински, сообщил мне, что на голос и милость великого князя я смогу рассчитывать, если сумею добиться от Ордена отказа от всяких притязаний на Гродно.
- Я полагаю, у вас и ваших братьев-рыцарей и без всяких соглашений не будет никаких причин претендовать на земли доброго католического правителя... Но для спокойствия великого князя да и для спокойствия жителей Гродно было бы неплохо скрепить все это печатями и договором...
Тут Ойген фон Корф извлек небольшой тубус со свитком из кармана своего платья и протянул его своему собеседнику.
- Если кратко, то вот, что я предлагаю:
- Орден святой Марии Тевтонской в Иерусалиме признает меня, Ойгена фон Корфа, и всех моих потомков законными правителями Гродно и обязуется не претендовать на наши земли и иные владения, покуда исповедуется в моем роду истинная христианская вера.
- В обмен же, покуда я сам или мои потомки правят Гродно, мы обязуемся не взимать никаких поборов и податей с купцов и путешественников, проходящих через Гродно и имеющих при себе особую освободительную грамоту, выданную Орденом. Орден же получает право выписывать такие грамоту всякому, кому управители его сочтут нужным, за плату или безвозмездно.
- Вступает в силу этот договор только в том случае, если я все же буду избран новым князем Гродно.
- Я намеревался передать это предложение великому магистру через вас... Что вы думаете? Устроит оно его?
Откинувшийся на спинку глубокого кресла комтур не перебивал гостя. Изредка прикладываясь к большой пивной кружке, окованной широкими железными полосами, он смотрел на ярую игру пламени в камине, изредка переводя доброжелательный взгляд на своего собеседника. За окном вечерело, и дневное светило уже не освещало всю комнату, в углах которой начали клубиться тени. Мерно трещали дрова, объятые жарким пламенем, снизу слышался отдаленный гомон голосов, редкое и ритмичное постукивание кружки об стол, звучали негромкие голоса переговощиков.
Когда Ойген упомянул про «непустые руки», фон Клейст даже приподнял заинтересованно бровь, ожидая продолжения. Удостоверившись, что пока что в руках гостя лежат только слова, он вернулся в прежнее расслабленное спокойствие. Изредка кивавший словам гродненского магната, он безо всяких лишних вопросов и уточнений принял тубус. Дождавшись окончания монолога юноши, Луитпольд попросил дать ему некоторое время и, подставив поближе высокую яркую свечу, углубился в изучение свитка.
Ознакомившись с написанным, он потер уставшие глаза, после чего, поморщившись распрямился, чувствуя, как похрустывают кости. Допив одним глотком оставшееся пиво, комтур утер губы широкой ладонью с мозолями от меча и ответил:
- Благородный Орден, несомненно, одарит интересом грядущие выборы. Более того – уже одарил. Но лишь вниманием, а не военным походом. Кто взгляд направит в сторону Пруссии, убедится в этом: все действия наши тому порукой тому. Сами, по своей волне, не в защиту несчастных, мы не принесем меч и пожарище в земли Ягайло: так вы можете передать ему, герр фон Корф.
Выдерживая паузу, рыцарь задумчиво смотрел на потолок. Увы, там ответа не было, и взгляд его вернулся к магнату:
- Торговое предложение дельное, но как к этому отнесутся принц и королева? Орденские купцы зачастят через Гродно, а ручеек податей пройдет мимо карманов. Даже если Ядвига или Ягайло примут эти условия, то нам остается только верить, что их потомки будут столь же крепки своим словом, как ваши. Посему, юноша, я полагаю, что магистра ваше предложение не заинтересует, увы. От себя же добавлю, что большинство из претендентов на княжение рано или поздно поймет, что без гарантий от нас им не обойтись. Почему я должен выслушать вас, герр Ойген фон Корф? Или пан Эугениуш Корфут? Только потому, что вы пришли первым? Или потому что по крови вы германец?
На пару мгновений лицо Ойгена приобрело выражение совершенно несчастное и растерянное. Он открыл было рот, чтобы возразить, но уместных слов не нашел и только лишь всплеснул руками.
На несколько секунд германец по крови затих. На лбу его выступили вдруг морщины, а беспокойные руки не могли найти для себя места. Затем он заговорил все же, медленно и осторожно подбирая каждое слово:
- Позвольте же, даже если торговый договор будет расторгнут, некоторую выгоду он принести успеет... Но пусть, пусть с ним. Чем еще я могу заинтересовать великого магистра? Что будет угодно Ордену? - он с мольбой посмотрел на комтура, - Я готов к компромиссам, готов к переговорам, видите ли.
Но вдруг переменилось что-то вновь в лице фон Корфа. Будто вспомнил он, что не скромный он проситель, а первейший из гродненских господ, если и не князь, то князем быть превыше всех достойный. Какая-то совсем не германская удаль овладела им и сдуло как ветром трусливое, чего тут греха таить, и совсем не княжеское благоразумие.
- А ведь и действительно, никто другой к вам пока не явился. Может боятся великокняжеского гнева, может обиды старые хранят или боятся чужие раны бередить. А может по глупости или от гордости и не поймут вовсе важность дружбы с Орденом. Чего нам оглядываться на них? Скажите лучше прямо, что нужно вам, и я скажу, смогу ли я это дать.
Собеседник Ойгена продолжал держаться спокойно, будто его слова не произвели такого впечатления. Знай похлебывал себе пиво, посматривал на огонь и вообще вел себя так, словно они обсуждают урожай репы на призамковом хозяйстве. На эмоциональную тираду фон Корфа он только повел широкими плечами и пояснил:
- Молодой человек, Орден – не купцы, и за сиюминутной выгодой не гонится. Что есть золото? Бес-искуситель. Не цель, но средство ее достижения. И ставить политику в зависимости от золота может только юный или недальновидный человек. Первый недостаток, к счастью, проходит быстро, а вот второй… Н-да. Поэтому ваше предложение и звучит нелепо: если вы как следует подумаете, то сами это поймете. Решать надо главные вопросы, а не побочные, и целью ставить христианизацию Балтенланда, а не заработок и не конфликты с другими правителями.
Смотрите сами: Ягелло станет христианином лишь из выгоды, без веры, и по его стопам пойдут многие. Нам же нужна вера в душе, а не на деле. Язычников он особо преследовать не будет, а значит, они найдут прибежище от Ордена у него. Витовт же – просто авантюрист, и его цель нажива. А что это значит? А это значит, что нужен форпост веры , откуда можно нести крест дальше и карать тех, кто служит диаволу. И чем ближе этот форпост к землям язычников, тем лучше. Но ни один литовский король на такое не пойдут – как я уже сказал, их цели иные.
Остальное же прошу считать моим мнением, а не мнением магистра. Гроденбург должен стать орденским городом, ножом у горла нехристей. Вы хотите им править? Вы будете им править. Но клятва ваша будет принадлежать магистру, а не язычнику, готовящемуся креститься ради союза и сладкой вагины польской королевы.
Ойген выпрямил спину и вскинул чуть нос, став похожим на гордую девицу, что гордо бережет добродетель свою и в который уже раз дает от ворот поворот очередному ухажеру.
- Я, да будет вам известно, - ответил он, - клялся именем Христовым, что буду хранить великому князю верность и свято блюсти все городские традиции и законы. - и прибавил немедленно: - Покуда, конечно, великий князь сам свои кревские обеты хранит... - фон Корф изобразил извиняющуюся улыбку, - Потому на такое пойти никак не могу. Нет, нет, никак не могу!
- Только и все прочие претенденты, я боюсь, на такое не пойдут и без всяких клятв. Это же выходит, что ставки в случае поражения вдруг становятся крайне велики, а в случае победы остаются, что и были. - тут Ойген вспомнил, что для рыцарей игры со ставками строго запрещены и поморщился, - Ну вы понимаете? Если получится взять княжество, то с вами оно больше не станет. А если не получится с вами его взять, то придется терпеть всяческие страшные казни за измену великому князю или бежать и бросать земли с имуществом. На это никто не пойдет. Только если совсем кто-то от властолюбия и алчности в отчаяние впадет...
- Да и если взглянуть на это под определенным углом, то и со мною во главе станет Гродно ножом у горло Ягелло... Грозящим ему, если он решит от данных обещаний отказаться и снова вернуться к поклонению деревцам, ручейкам и фаллическим изваяниям. В таком случае ведь против него наверняка поднимется польское рыцарство... А спокойно отправиться усмирять его Ягелло не сможет, ведь в тылу у него буду я, надежный друг Ордена и добрый католик. - тут Ойген с намеком и любезнейшей улыбкой на устах посмотрел на комтура: мол надежнее друга Ордену не сыскать.
- Да вы и сами посудите, кто вообще другие кандидаты? Будикидович - верный княжеский пес. Вилковский с Орденом пол жизни воевал. Волкович вчера крестился, а про Юхновичей я и вовсе не говорю. Bydlo! Кто же знает, каким бесам они в своем глухом селе молились? Как можно таких на княжение ставить?
Отхлебнув еще пива и утерев тыльной стороной ладони усы, комтур тяжело вздохнул и расслабил ворот. Судя по прищурившимся глазам, ему не нравилось, куда зашел разговор, и не нравилась неуступчивость гостя. Впрочем, все это не было поводом прекращать беседу:
- Герр фон Корф, я не священник, но могу точно сказать, что любой наш капеллан сможет объяснить, что клятвы языческим правителям, пускай даже данные именем Христовым, недействительны. Более того, следуя вашей клятве, вы и продолжите служить идолопоклоннику, только вдвойне худшему, рядящемуся в одежды христианские. А посему греха в том, чтобы оставить его ради союза с божьими воинами, нет. Ведь в противном случае, вы понимаете, вам однажды придется выступить на стороне такого двуличного правителя людно и оружно против Ордена. Что об этом говорит ваша совесть? Какая клятва важнее: человеку, кладущему требы демонам, или Господу?
И раз уж вы завели разговор о ставках, то я обращу внимание на то, что победа с нами принесет вам дружбу всех европейских правителей, милость церкви, возможность невозбранно расширять свой лен за счет язычников и, главное, помощь братьев Ордена в ваших начинаниях. А также, вспоминая ваше первое предложение, вхождение Гродно в единое торговое пространство всего цивилизованного мира на правах равного, а не полудикарского захолустья. Фактически, вы получите сами то, что предлагали мне, только для купцов из ваших земель.
Что же до Ягелло, то он вряд ли официально отвернется после крещения от Святой матери нашей католической церкви – это разрушит его союз с полькой. А если сделает, - комтур хохотнул, довольный своими мыслями, - то это же лучше! Оскорбленная в лучших чувствах Гедвига, ее новый женишок, который наверняка появится, и мы, смиренные, разнесем Литву по камешку. А при таком раскладе лучше быть в стане победителей изначально, потому что перебежчиками пользуются, но их не любят.
Ну а за других панов говорить не будем – чужая душа потемки. Лучше не о них и не за них думайте, герр фон Корф, а о перспективах идти в будущее стремя к стремени.
Ойген подумал, покачал головой. Наконец ответил:
- Справедливо, клятвы язычникам никакой силы не имеют, а Ягелло хоть и обещал, но крещение все еще не принял. Но и войны я никак не желаю, которая непременно начнется, буде Орден попытается овладеть Гродно. Не хочу крови на руках. - он драматично воздел к каменному потолку ладони в алых атласных перчатках, - И не хочу править пепелищем. Потому вот вам мое предложение. Лучше дать уже ничего не дам.
- Орден всячески меня поддержит на выборах нового князя, великий магистр направит письмо к Ягелло о том, что только лишь меня и меня одного, как доброго христианина истинно благородных кровей, готов признать законным князем Гродно. Взамен я, если займу все же княжеский престол, позабочусь о том, чтобы условия заключенного в Кревском замке соглашения были в полной мере соблюдены в гродненских землях и все до единого язычники там обитающие были обращены в католическую веру. А кроме того... - Ойген многозначительно поднял вверх указательный палец, - Когда я буду избран все же князем, я напомню Ягелло о том, что христианин не может принести клятву язычнику, что такая клятва будет недействительна, а потому, пока не будет он крещен по христианскому обычаю, присяги ему я принести не смогу.
- Крестится он ради меня немедленно? Думаю, что нет. Он тогда предстанет слабаком перед прочими князьями и вызовет чрезмерное недовольство язычников такой вот внезапностью. Пошлет против меня войско? - фон Корф развел руками, - Вот тогда я готов буду принести присягу Ордену, это очевидно.
- А если же Орден предпримет что-нибудь против Ягелло в это время... Ну что же, я клятвами связан не буду и против Ордена выступать не стану. И войскам вашим, если вдруг это понадобиться, позволю пройти через свои земли свободно.... - Ойген хитро улыбнулся, - А ведь кто-то еще из князей-христиан может подумать о том, чтобы последовать моему примеру и от своих клятв язычнику-Ягелло до крещения его отказаться. Ах! Что думаете? Ничего лучше предложить не смогу!
Вот теперь, когда разговор пошел более предметно и затронул ту сферу, к которой фон Клейст и тяготел, он весь подобрался и отставил в сторону былое спокойствие и гуляющий взгляд. Тевтонец смотрел на собеседника прямо, прикусив нижнюю губу, а весь вид его напоминал направленную в грудь врага стрелу – целеустремленную и готовую вот-вот сорваться в полет. И целью этой, вне сомнения опасной, стрелы был вовсе не Ойген фон Корф.
- Неплохо, неплохо, герр фон Корф. Я рад, что мои советы помогли вам взглянуть на ситуацию шире. И вы правы, что штурм Орденом Гродно будет окончен кровью и пепелищем… Если никто не откроет ворота изнутри. Подумайте вот о чем: если Ягелло коронуют и крестят, с ним придется считаться, как с христианским правителем, хотя он и останется зверем рыкающим в шкуре агнца. А значит, отобрать Гродно для Ордена и вас будет затруднительно.
Вы много говорили о гарантиях… Но кто может быть уверен, что ваш король к ним прислушается? Скорее наоборот, он поймет, на чьей стороне ваша истинная лояльность, и будет почитать вас потенциальным предателем. Таким демаршем вы сами выроете себе могилу, лишите Орден возможности расшириться, а язычников – креститься. Наша поддержка, друг мой, боюсь, не повысит ваши шансы, а значит, все то, что вы оговорили о последующих событиях, не произойдет. Не достойнее ли славы фон Корфов самому добыть себе вотчину мечом на землях нехристей? Ваши деды будут улыбаться, смотря на вас с небес, как на достойнейшего воина Христова! А став так фюрстом и братом или полубратом Ордена, вы дадите и себе, и потомкам вашим великий шанс еще боле расширить земли Гродно, который, возможно, станет известен как Корффбург.
Ныне в Гродно сил невелико, и удар изнутри опрокинет их. А если выждать, то, даже если все пройдет по вашему сценарию, против вас восстанут Будикидовичи, верные княжьи псы, Вилковский и Боровец, привыкшие видеть в германцах только врагов, Волковичи, чье крещение похоже скорее на злую шутку, бесчестные простолюдины Юхновичи и многие иные. В таком случае, боюсь, вы попросту не успеете дождаться прибытия Ордена. Как вы полагаете, герр фон Корф?
- Так вот же! - почти вскричал Ойген, - Вот! Все прочие кандидаты - сброд, как вы и говорите. Если Орден желает мирного соседства с гродненскими землями, то вы должны поддержать меня и без всяких услуг с моей стороны. Кто еще будет соседом лучше? Кто действительно позаботиться о крещение гродненцев? Великий князь же готов меня поддержать именно поэтому - он желает мира с Орденом и отказа Ордена от притязаний на Гродно, а потому полагает, что если кто-то и сможет этого всего добиться, так только я. За это он и готов будет меня поддержать!
- Если же вы хотите войны, - добавил фон Корф мрачно после краткой паузы, - и переубедить вас никак нельзя, то не лучше ли будет Ордену сохранить жизни своих братьев и слуг, отказавшись от штурма еще одного укрепленного города? Города, который в независимости от успеха вашей войны, останется в христианских руках! Ведь даже если Орден войну проиграет, а Ягелло сочтет меня потенциальным предателем, то не станет же он тратить свои силы на то, что отнимать Гродно у своего вассала, пусть даже и не самого верного. У него будет полно и других забот, взять хотя бы Витовта... А я лучше уж прославлюсь Иудой и нерадивым вассалом, нежели заставлю свой город терпеть всяческие ужасы войны.
- Как я уже сказал, ничего больше я вам не предложу. - Ойген приготовился подняться.
- Хорошо. Сядьте. – помрачнел комтур. – Пускай будет так, хотя вы, юноша, и излишне торопитесь с одной стороны, и излишне миндальничаете, когда надо решать жестко и максимально целесообразно. А еще верите, что Ягелло проглотит такую обиду, что его вассал предпочитает дружбу с Орденом покровительству самого гроссфюрста. Это, поверьте моим годам, есть ничто иное, как наивность, которая благородного риттера ничуть не красит. Но воля ваша.
Орден объявит, что не видит лучшего правителя для Гродно, чем Ойген фон Корф, и уведомит об этом и горожан, и Ягелло. А там уже, Бог даст, неразумные образумятся, а сомневающиеся поймут, что нельзя усидеть в двух седлах. А теперь, пан Корфут, вы наверняка пожелаете отправиться в отведенные вам покои и отдохнуть с долгой дороги, не так ли?
Да, - подтвердил довольный и слегка даже удивленный фон Корф, - именно так.
Его еще будут мучить сомнения, относительно сделанного выбора. Ему будет совестно из-за всех этих интриг. И конечно, еще много раз Ойген вновь обдумает все сказанное и предложенное. Пока, однако, он был доволен.
- Вот только с уведомлением горожан следует слегка повременить... - добавил он, - На неделю-две. Нужно слегка подготовить народ, вы понимаете. Однако я вас сердечно благодарю!
- Юноша, вы пытаетесь и поддержку получить, и чтобы об этом никто лишний не узнал? - подозрительно смотрит Луитпольд, ой подозрительно.
Ойген дернулся.
- Я пытаюсь выиграть выборы! - возразил он с некоторым возмущением, - Поддержка Ордена нужна мне, чтобы получить голос Ягелло. Даже необходима, пожалуй, ведь зачем еще ему выбирать "немца"? А вот народ на мою дружбу с вами может отреагировать не слишком хорошо. Потому важно сперва объяснить людям, что этой самой дружбой я обеспечу для них мир и благоденствие... Вы понимаете ведь? Для того я и прошу немного времени!
- Я ведь приехал к вам... Мне неловок весьма об этом говорить... Приехал к вам тайно. В городе считают, что я отправился на родину по делам. Но это просто мера предосторожности! Чтобы в случае неудачным переговоров меня не стали обвинять в чем-то...
- Успокойтесь, молодой человек. – поморщился комтур. – Вы германец, а ведете себя эмоционально, как литвин. И вы не у себя в замке, а в сердце рыцарства, так что извольте себя вести подобающе. – Допив пива, фон Клейст трахнул кружкой об стол и, подавшись вперед, продолжил.
- Я понимаю, вы хотите сделать и нашим, и вашим. Дескать, если не выгорит вокняжение, вы останетесь чистыми перед другими – полуязычниками, как ваш гроссфюрст. Они же боятся христианских рыцарей, и не любят тех, кто с ними сотрудничает! Но при этом знают, что сила – за нами. Покажите, что вы играете с позиции могущества, а не наравне с прочими, и немало найдется тех, кто предпочтет вас другим. А народ – это стадо, помычат и перестанут.
Я хоть как-то пытаюсь вам помочь, а вы все пытаетесь быть милым всем. Так не бывает! Как говаривал один эллин: «Чтобы спастись от Божьего гнева, надо расплеваться с народом. Кто воле народа подчиниться не рад, тот враг вдвойне, и, значит, рот открывать нет у мерзавца права – примерно также думала толпа, кричащая Пилату: этого ты распни, нам же отдай Варраву».
Несколько секунд Ойген посидел молча, занятый тщетными попытками найти место собственным рукам. Преуспев, наконец, в этом, он протянул:
- Да... Вы правы. Сила в городе действительно за мной, никто из прочих кандидатов столько людей, сколько я, не имеет. Значит если кто-то выступит открыто против меня сейчас, то и пусть. Даже лучше! Я смогу их раздаваить. - фон Корф приободрился и даже улыбнулся слегка, - А к выборам народ уже и позабудет все! Потому да, пусть все знают.
- Что же, - старый рыцарь явно устал от разговора, который касался уже лишь мелочей - но его мнению, - да будет так. И да поможет вам Бог. И, если успеем, мы.
***
Той ночью Ойген спал плохо. Было тому виной, конечно, и жесткое ложе в орденской опочивальне, да не только оно одно. Снедали фон Корфа сомнения. Правильный ли он выбор сделал? Сделал ли он выбор вообще? Да и что за коварный бес предстал перед ним в обличье благородного рыцаря? Чувствовал Ойген, будто перенёс сегодня страшное искушение гордыней. Но при том что-то в глубине души твердило, что ничего лживого комтур так и не сказал - только указал на долг его, как доброго христианина. А на гордыне его пытался играть только из праведных пробуждений: чтобы принести христианскую веру в дикую литовскую землю. Чего же в том дурного?
К чему-то дельному Ойген в своих ночных думах так и не пришёл, а вместо этого потихоньку погрузился сам того не заметив в долгий беспокойный сон.
А за многие мили от орденских земель, в славном граде Гродно, Конрад фон Корф думал о планах на следующий день. Об исходе поездки своего племянника он не знал, но ее пока и не брал в расчёт: завтра от Ойгена все равно не было бы никакого проку. А дело было в том, что собирался Конрад принимать дома цеховых старшин и обсуждать с ними не выборы князя, а только лишь выборы нового головы ремесленной гильдии. Тут он был всяко уверен, что сумеет совладать лучше племянничка.
Утром же следующего дня слуги побежали по домам старшин с любезными приглашениями, а на кухне закипела работа: готовили не пир для князей, но обед весьма добротный, как раз под стать всей оказии. Самое интересное, впрочем, началось, когда с едой было почти уже покончено и для Конрада выпал подходящий момент для того, чтобы обратиться к собравшимся с вопросом:
- А кто же, позвольте, заменит теперь пана Волковича, да упокоит Господь его душу? Слышал я, что по этому никакое решения пока не достигнуто…