Ян:
Девочки и верно считать умели, что, впрочем, по нынешним временам не было чем-то из ряда вон выходящим. Купцы покидают дом надолго, и хозяйство остается на женщинах, потому как найти такого управляющего, которому можно безоглядно доверять? Паненкам в этом плане было проще: ведение хозяйства в поместье особых навыков не требовало – скорее умения выбить из холопов то, что они обязаны предоставить, и разрешить спор между селюками. Но, к сожалению, в городе об обычаях предков забывали, жизнь становилась быстрее, и от благородной шляхты обоего требовались умения, которые раньше почитались недостойными знати. Так что, как не крути, а умения немок и правда были пользительны.
- А как же! Все со временем расскажем, и умения покажем! – и без того лисья мордочка младшенькой стала совсем хитрючей.
- Сестренка! – в голосе старшей слышался укор, но вызванный скорее долгом, чем желанием объяснить Магде, что ее слова могут понять весьма двусмысленно. – А вы, пан Ян, - повернулась она к юноше и изящно поклонилась. – Жениху одной из нас мы готовы помогать во всем и быть ему надежей и опорой во всех-всех начинаниях!
- А у меня вопрос до пана! – Магде все неймется, кто бы сомневался. - Ян, а вы решили, кто из нас поболе люб?
Казимир:
Птичкой взлетела девичья рука, коснулась лба, губ, груди. Снова исполненный воздушной грации поклон, от которого взметнулись крылами легкие ткани. На миг могло показаться, что Деянира сейчас воспарит в воздух, что она легче облачка и пуха. Но девушка осталась стоять, где стояла, а доброжелательное выражение ее лица по-прежнему походило на цветастую ткань, за которой железо щита прячет одну ей ведомую тайну.
- Недостойные просят извинений! – звонкий голосок после баса пана звучит что рысий взмявк после медвежьего ворчания. – У них и в мыслях не было усомниться в отваге достославного! Но гость, что умышленно подвергает опасности хозяина – дурной гость. Но дочь моего отца услышала слова молниекопейного из дома Будикидова, и ее благодарность не знает границ, простираясь от Великой степи и до Последнего моря. И если нужда заставит ее искать защиты, она припадет к ногам сиятельного, лобызая их просьбами о помощи.
Илдиз же, или та, кто скрывалась под его личиной, если, конечно, выпитое не сотворило с паном злую шутку, дернул головой в сторону Деяниры, как молоденький конек, но догадался сам, что если хозяин дома своей рукой наливает – отказаться значит оскорбить его. Так что родич Деяниры принял чарку с поклоном, и поблагодарил:
- Ташшакур мизбан!
И немедленно выпил. После такой смеси у Илдиза глаза полезлиина лоб, и он до забавы стал напоминать вареного рака. Откашлявшись да отпершившись, несчастный сидел с осоловелым видом и пытался прийти в себя. Девушка же тем временем продолжала:
- Нареченная Деянирой рада, что смогла услужить благороднейшему. Что же до опасений справедливейшего, то его гости, прежде чем поселиться в Гродно, приложили усилия, чтобы их не приняли за тех, кого ищут. А то, каковы наши истинные имена, пускай останется тайной: скромные изгнанники верят, что высокородному нет беды в том, чтобы именовать их Илдизом и Деянирой, а не, допустим, Хызром и Далилой. От том же, что смиренных узнают, волноваться почтеннейшему не след: простые диляры и сарбозы не знают ни о нас, ни о том, что нас ищут. А те уважаемые люди, что прибудут сюда, нас не выдадут – об этом дочь моего отца ручается. Когда же эти благородные люди наполнят мешки свои золотом и драгоценностями, достаточными, чтобы возвеселить их сердце, то замолвят за нас слово перед ханом, преподнеся к копытам его коня драгоценные дары.