Мужчина не останавливал своих ласк, и от этого наслаждение становилось пряным и даже немного болезненным. Но как-то помешать этому, отказаться от такого резкого, терзающего и сумасшедшего удовольствия было выше лидкиных сил. Ведь такова судьба большинства женщин, и не важно, продают ли они свое тело или хранят верность супругу: доставлять радость тому, кто с тобой, самой же довольствоваться малым. Считая ли, что ублажение дочери Евы есть грех, просто ли не задумываясь о том, кто с тобой в постели, многие достойные мужи, сделав свое дело, с чувством выполненного долга отваливались на бок, почитая, что баба уже должна быть на седьмом небе от счастья, раз на нее обратили внимание. Многие с этим смирялись и начинали верить, что так единственно правильно, другие же, как Лидка, желали изменить устоявшийся порядок вещей – но это было не в их силах.
Тем дороже были те редкие моменты, когда любовник думает не о себе, а о партнерше. И мгновения эти, и людей этих стоило ценить и беречь, и если даже отпускать, то все равно держать поблизости. Тем паче тех, кто с превеликим удовольствием и немалой сноровкой и берет, и потом сам одаряет – как Болек. Ведь ни свои персты, ни ласки другой девушки не сравнятся с уверенным в себе, заботливым и аккуратным мужчиной.
Но сейчас от всех подобных размышлений женщина была далека. Весь мир сузился до ложа и обжигающих, настойчивых пальцев и языка, заставляющих ее изгибаться и кричать, срывая горло. Это был долгожданный, чистый и неприкрытый восторг, заполнивший собою все ее естество. Мудрая и рассудительная женщина отступила в тень, а та, что оказалась на ее месте, жаждала, чтобы эти ощущения никогда не заканчивались, и одновременно боялась, что еще немного, и она умрет от всеобьемлющего восторга.
А когда долгий восторг, разлившийся по всему телу и заставивший ее трепетать от кончиков волос до пят, схлынул, она, обессиленная, упала на мокрые смятые простыни, ловя воздух, как выброшенная на берег рыба, и никак не находя сил открыть глаза. Эта сладкая истома, от которой нет сил говорить, а только счастливо улыбаться, захватила ее всю. И пока женщина приходила в себя, мужчина лег рядом, прижавшись и заключив ее в такой уютный и безопасный круг сильных рук, в котором можно не страшиться никого и ничего.
Чуть поерзав, Лидка устроилась поудобнее, так, чтобы любовнику ничего не отдавить, и снова почувствовала, как губы растягиваются в довольной и счастливой улыбке – будто сразу два десятка лет сбросила. Отдышавшись наконец, она хрипловато выдохнула пересохшими губами:
- Болек, как хорошо, что это твой первый раз и ты еще не столь опытен, иначе бы заласкал меня до смерти. Это было… ах. Даже сил придумать сравнение нет. И это, - в голосе на миг, короткий предательский миг скользнули нотки беспомощности, - спасибо.