Просьба пана стала для нее словно команда: как исстрадавшийся от жажды странник в пустыне, как раскаивающийся грешник при виде церкви, как рыцарь при виде прекрасного оружия, она припала к долгожданному источнику. Лидка была искусна, но превыше всего мастерства было, что она сама желала этого, и не выполняла работу – а сколь много умения не прикладывай, фальшь всегда будет чувствоваться – а сама желала этого, и наслаждалась действом не меньше мужчины. А пока губы и язычок возносили шляхтича к вершинам, тонкие пальцы ее то легонько скользили по коже мужчины, то, становясь коготками, еле царапали его. Иногда порхающие руки отвлекались от тела любовника, и тогда Болеслав мог наблюдать, как женщина ласкает саму себя.
Когда же жаждущий большего шляхтич схватил ее – почти что грубо, сжимая шею до боли и настойчиво, с нажимом гладя, она тихонько застонала от самого полного, самого женского удовольствия – всем телом ощущать мужскую силу и страсть. На слова его, рычащие и исполненные жадного желания, она только негромко засмеялась, плотнее прижимаясь к своему крепкому гостю:
- То, что хочешь ты, и только.
Влажные стоны, прогибающаяся спина в жемчужинках пота, мягкие ягодицы подающиеся навстречу могучему напору… А потом он оказался с ней лицом к лицу и видел широко распахнутые омуты глаз, видел, как колышется грудь в такт его ритмичным движением, слышал у уха ее прерывистые стоны и чувствовал, как скользят по спине ласковые ладони.
Он был как огонь – она становилась водой. Он был как могучий дуб – она обвивала его лозой. Он становился медведем – она взлетевшей на дерево рысью. Она отдавалась с наслаждением, позволяя мужчине изливать все те чувства, что так долго были огорожены прочными стенами приличия, но при этом не становилась покорной и всего лишь принимающей ласку. О нет! Она боролась, впивалась ногтями в плечи, осыпала его поцелуями – но не сдавалась. Каждым своим движением, каждым мгновением, проведенным вместе, он должен был доказывать право владеть ей, показывать свою силу и напор. Он будто должен был быть достоин ее – но и Лидка в ответ с истовым пылом делала все, чтобы доказать, что и она достойна жара прикосновений Болеслава.
А потом ее голова мирно лежала на его плече, а дыхание было свободным и ровным. За недолгое знакомство их Болеслав уже заметил, сколь часто Лидка улыбалась, но такой ее он видел впервые – мягкой, удовлетворенной и расслабленной, с подернутыми покровом мечтательности глазами. Казалось, что женщина сейчас пребывает в полной и безраздельной гармонии: с собой, со всем миром вокруг, и, конечно же, с ним. Она лежала обнаженная, даже не мыслящая о том, чтобы прикрыть свое тело, острым ноготком рисовуя на груди у магната невидимые узоры.
Неожиданный вопрос пана Вилковского будто и не застал ее врасплох – короткий грудной смешок, взмах головой, рассыпавший по постели и мужчине длинные локоны, и Лидка приподнялась на локте, глядя нежным, с поволокой взглядом на мужчину:
- Рассказать, говоришь? – голос ее полон неги и довольства. – Ох, вспомнилась мне одна история, случившаяся, когда я была еще молода, «Сладкие Бедра» именовались «Шишкой», а ей руководила Катаржина Казлюскас, она же Каська-Тройка – слыхал, наверное. Ну так вот, пришла как-то в «Шишку» паненка юная, годков шестнадцати. Бог весть как, но она узнала, что ее жених там пропадает регулярно, а к ней даже погостить не заходит. И толи женская гордость взыграла, толи любопытство, толи просто наивность, но стала она у Каськи – мир ее праху! – допытываться, почему мужчин так тянет к продажной любви! И знаешь, что ей ответила Каська?
Рассмеявшись звонко, она легким движением придвинулась ближе, поцеловав Болеслава. Обняв мужчину покрепче и закинув поверх него ногу, Лидка продолжила:
- Так вот, она сказала так. Женщина простая, не шлюха, за близость с ней желает многого, и с каждым разом все больше: подарки, внимание, время. А потом еще и до брака и супружеской верности разговор заходит. Причем мужчина, если он не вахлак какой, чувствует себя за это обязанным. Женщина же – нет. При этом никто не мешает горлице отказать своему голубку в ласке и не пустить его в гнездышко – просто так, потому что ей так захотелось. А со шлюхами честнее: ты платишь и получаешь то, за что заплатил. А если еще и понравишься ей, то она все сделает с огоньком и удовольствием. Как итог, продажные девки оказываются честнее многих, хотя и не всех, конечно, приличных женщин! Вот мужчины инстинктивно и ищут там, где все правдивей и проще! Эта история и эти слова, скажу я тебе, в свое время си-и-ильно на меня повлияли.
Голос Лидки журчал рукой, мягкая женская кожа прижималась к мужчине, щекотали подбородок золотые локоны… Кажется, она могла еще долго рассказывать обо всем и ни о чем: истории веселые и грустные, разные воспоминания о людях и их чудачествах, да что угодно. Но ладошка ее, поглаживавшая мужскую грудь, уже становилась настойчивей: не требованием, но намеком.