Осторожные и вместе с тем искренние, идущие от сердца слова Казимира произвели на Джургиса то впечатление, на которое и рассчитывал юстициарий. От природы человек упрямый и идеалистичный, кожевенник ценил в людях такие же качества. Пан Будикидович и раньше своими предложениями в Сеймике не вызывал гнева скорого на злословие литвина, а после сегодняшних слов и вовсе заставил проникнуться уважением.
Отодвинув резким движением кружку так, что пиво плеснуло на стол, Джургис подался вперед, навалившись грудью на стол и широко расставив локти сцепленных в замок рук. Буравя гостя тяжелым взглядом, он молчал какое-то время, будто пытаясь найти ответы на невысказанные вопросы в благородных морщинах шляхтича, а потом неспешно, с расстоновкой ответил:
- Вот так, значица, пан законник. Жа-аль… Ты человек такой, какой нужен будущей Гродне. Но осуждать тебя мне невместно: не за ради власти и злотых, не за ради нового прибытка землицы ты кнезу верность хранишь, а по слову своему. А слово – оно дорогого стоит. Я хоть и не шляхтерских кровей, но разумею это не хуже твоего брата-пана. Посему не буду боле предлагать тебе перейти к нам и предать крепость своей руки. Напомню только, коли ты так с латинянским охвостьем обошелся, что жрецы могут объяснить получше меня, простого человека, что слово, данное властителю, отринувшему верю своей батьковщины, держать невместно, а нарушить его – не стать предателем самому.
Непривычно долгий и по-своему оторванный от реалий монолог явно утомил старательно подбирающего слова Джургиса. Литвин глухо, с присвистом выдохнул и хватанул лапищей мешавшую раньше кружку, влив в себя одним махом все остатки. Крякнув удовлетворенно, он вытер тыльной стороной ладони колючие усы и продолжил говорить, отбивая окончание каждого предложения несильным ударом по столу:
- Оно-то ясно, коль скоро помрет он – то и не бывать клятве. Но ты покумекай, законник, и в книгах своих поищи, не умрет ли от для литовщины, коли веру своей невесты, Ядвиги-курвы примет, и отдаст княжество ксендзам на смущение умов. Я, коли надумаю что по речам твоим, приду. Но и ты обещайся мне, пан, дойти до меня, коли придет тебе в голову какая мысль дельная по моим речам.
Ты Перкунаса попроси, коли отвечает он тебе. А я, кровь земли, попрошу Зиеласа-старца, чтоб порося черного принес в жертву Жемине принес. Пущай земля, по которой ты ступаешь ногами, даст ответ. Я ить не жрец, но предложил бы тебе ночь в поле провести у реки, да послушать ответ в шелесте листы, плеске волн и пении птиц. И ужо что скажут они – против того не попрешь.
А за самогонку, - Айвартс приложил руку к сердцу, поклонившись дарителю, - благодарствую. Разопьем обязательно, тебя и семейство твое добрым словом поминая. А я, чтоб скаредным не показаться, поищу доспех добрый для тебя, и с кем-нибудь из подмастерий направлю. Так что не менжуйся, пан Казимир, и прими его с открытым сердцем, как я твой дар принимаю.
Ну, - поднялся мужчина с лавки, заканчивая разговор, - не в последний раз видимся. Бывай, пан Будикидович! – и протянул гостю широкую мозолистую руку.