- Доброе пиво, Айтварс. Я, стало быть, сам за себя сказать могу. - строго ответил Казимир, не отвлекаясь от еды. Впрочем, на мгновение юстициарий все таки отвлекся, чтобы выставить на стол наполовину полную бутыль с самогонкой. - Вот, Айвартс, угощайся. Для аппетиту самое то.
Обгладывая кости и облизывая пальцы, пан слушал Джургиса, казалось, в пол уха. Но даже пол уха Казимира слышали не хуже, чем и оба у многих иных. Стало быть корчмарь здешний не последний человек в цеху Айтварса, раз хвалебные речи такие обычно скупой на слова голова вести порешил. Наигранное удивление не обмануло Будикидовича. Не все одно цеховому главе, не все одно... Заинтересован он, иначе развернулся бы да спину показал. А тут речи завел складные. Да и безразличие, не менее показное. Не хочет он упустить свою выгоду. И боится. Все боятся, но те кто город хочет вольным обернуть - боится во множестве, ведь без крови такое не дастся. А в Гродно - без многой крови.
- Ну раз все одно тебе - поддержи меня в Раде. Молвил же что разницы тебе нет кто шапку княжью напялит. - подыграл собеседнику пан Будикидович.
Подыграл, да налег на цыпленка, запивая добрым самогоном, не забывая поглядывать на собеседника, чтобы не решил тот что совсем дела нет юстициарию до него. Но игры играми, а желудок не бездонный. Вот последняя ножка оказалась во рту у Казимира. Обсосав остатки жира, пан с вытащил её изо рта, словно бутылку откупорил, и направил кость точно в лицо Джургису. Не только направил, но и взглядом серьезно уперся точно в собеседника.
- Брешишь, Айтварс, по глазам вижу! Не все одно тебе кто князем станет. А знаешь почему? - Казимир и не ждал ответа. - Хер тебе в дышло, чтоб из задницы вышло, а не вольный город, Джургис. Сам ведь знаешь. А почему? Так я скажу почему. Потому что Гродно - аки пирог что раздербанить готовы и русичи с востока, и тевтоны с севера, и великокняжич Ягелло вцепился в город наш крепко. Ну скинете вы одного князя - так придет другой с новой дружиной. И как ты после в глаза будешь вдовам и сиротам смотреть, если на виселице не окажешься, а?
Казимир опрокинул залпом стопку и продолжил.
- Но нет, на виселице ты не окажешься. И я тебе расскажу чуть опозжа где. Имел я намедни беседу с епископом нашим моложавым, прежде чем плетьми погнать погань эту. Пан Будикидович, знаешь ли, города родного благополучием не торгует. Так вот, у церкви из Рима на город наш славный, вольный которым ты сделать так жаждешь, планы немалые. И уж поверь, сил у них немало собрано. А когда и если обоснуется здесь церковь - то уж поверь, не на виселице ты окажешься, а на костре как смутьян главный. Не стать тебе ни новым дожем, ни патрицием, теперь уж репутация за тебя говорит громче слов.
Юстициарий покивал сам себе, посмотрел на дно кружки, да закончил в пустую её так что эхом отдались его слова.
- Не враг я тебе, Джургис. Многого добился ты, и уважение у людей заслужил не только цеховых не даром. Но время сейчас такое, что мечты твои - кровью обернутся для града нашего, да горя преумножат. Надо от других бед охраниться: от тевтонов, от Рима, от русичей; а не новые множить. И вот тебе мое слово. - Казимир опустил кулак на стол так, что тарелки подскочили. - Стану князем - будет вам вольница: кожедубная слобода; с законами и налогами обособленными. А коль мало этого - знаешь, большего тебе никто не предложит. И дорога твоя - реки крови и слез.