Пока Лидка говорила приличествующие моменту речи и крутила бедрами, высокий и статный Ян снисходительно и с умилением смотрел на хозяйку дома удовольствий, а когда она наконец закончила - чувственно прижал к себе, глубоко вдыхая терпкий аромат масел, от чего едва не позабыл к чему пан Казимир отправил его сюда. Но помимо дел Ян собрался позаботиться в этом доме и о себе. И лишь когда Лидка отстранилась и протянула вино, Ян начал приходить в себя. Он потянулся к кашелю и почти сразу одернул руку посчитав, что это может подождать. - Это дело ясное, душа моя! Я всегда хочу больше! - задорно отозвался шлях и, не дожидаясь приглашения, рухнул в роскошное кресло. Сапоги Яна оказались на фиолетовом бархатном пуфе, а кафтан распахнулся так, что подол стелился по полу, а шелковая рубашка из-за пояса вылезла наружу. Он пригубил вино, а затем раскинул руки и запрокинул голову назад. - Прибыл я... - начал было Ян, а затем от души махнул свободной рукой. - да пусть его! Кликни сюда зеленоглазку новую, что в прошлый раз со мной была. Розалия? Или нет? По душе мне не нерешительность пришлась. Да и ладно смотришь за ней. Хо-ро-ша.... Последнее слово Ян растягивал и смаковал так долго, что в чувствах его к светленькой литовке сомневаться не приходилось. По крайней мере в этот день. Ян чуть подождал и спросил ещё. - А покамест приводит в порядок себя девка, скажи мне вот что: пили стало быть паны добрые у Боровца. Дело это обычное. Пан Казимир сегодня тоже пил у Тышкевича. Эка невидаль! Но вот пан Волкович, представь себе, не стал сам-третим. Не уважил, стало быть, батюшку, словно не ровня он ему. А раз пан Юхнович и пан Вилковский сам-три пили - стало быть дружную жизнь ведут и козни свои хитрые строить вместе могут. Но мне то что с того? Я и так знавал что дружны они. А вот если бы вызнать что замыслили паны добрые - вот то интересно бы было, да. Ян протянул руку к кошелю, с явным облегчением снял его и бросил на стол, от чего монеты громко звякнули. Следом отправились кинжал и нагайка.
Лидка ожгла молодого шляхтича взором, полным… Ах, чего только сплетено в этом взоре не было, и ни в жисть мужчине не понять, что в нем правда, а что ложь! Женская нега, томление от рисуемых разумом широкими мазками картин, любование красивым телом юноши, удовлетворение от того, что столь добрый пан общается с ней, холопкой, продажной девкой, как с равным себе человеком, а не как с быдлом и, конечно же, яркая нотка радостей от предстоящего прибытка, как говорили полещуки – или дохода, как предпочитали его называть вельможные польские паны. Пускай хозяйка и не претендовала сама на развлечение с молодым человеком, но ничто не могло ей помешать полюбоваться им, как любуются рассветом над Неманом или яблонями в цвету. - Понравилась девка? - хитро улыбнулась сощурившаяся Лидка, мигом став похожей на большую кошку, - Тогда сейчас в горячей бадье искупается, платьице красивое наденет и поднимется до тебя. И она у меня до сих пор такая же нерешительная и зажимающаяся, словно малая дивчина. Так что, буде желание заимеешь, можешь ее себе в холопки купить. А как надоест, так я ее обратно у тебя возьму. Эй, Марыська, - высунувшись из-за двери, позвала она помощницу, - Зальке скажи, что бардзо найлепший пан по до нее пришел, пускай по высшей степени себя приведет и до пана явится! - Так есть! Уже бегу, - Марыська, в лета юные бывшая девкой при солдатском обозе, а ныне остепенившаяся, старых военных ухваток не оставила, и Ян не раз слышал, как она распекала лялек попроще такими словами, что и седоусый ветеран покраснел бы. Лидка же примостилась на краешке ложа, сложив на коленях руки, словно примерная прихожанка в храме (что, кстати, еще лучше подчеркивало ее формы) и ответила гостю: - Пан мой добрый, ночь еще не пришла, и кто знает, когда и что сделает Волкович. Пан Антанас – старый хитрый литвин, и мысли свои держит за семью замками. Возможно, на то у него были основания и мысли, и при пане ли солтысе, пане ли судье их излагать было ему невместно. А вот до бесед гостей дома Боровца я могу поспособствовать и обязательно вызнаю что-то: не обещаю, что все и цельно, но что смогу. И подарю тебе ладный пан, и батюшке твоему любезному – Лидка завсегда готова помочь и дать…, - женщина состроила умильную мордашку, - аванс. К кошелю она тянуться не стала – нее бедствует, чай, да и гостя уважает. Сам оставит, когда дела свои, исконно мужские, сделает. И коли любо ему будет (а что будет, в том Лидка не сомневалась), принесет сам, и к тому же куда как больше, чем она могла бы попросить. - Шличный пан, пока Розалия не придет, скрасить время беседой и ответами на вопросы или позвать девок, чтоб раздели и разогрели пана?
Не обратил внимания Ян на полный чувств взгляд Лидки. А может виду не подал, кто ж его знает. Вино только залил в себя, словно водицу, да кубок опустевший отставил. - Так ты уже красишь. А хошь - крась сильнее, мне не жалко! - хохотнул Ян, привлекая Лидку к себе. - Да не бойся, не кусаюсь. И не обижу. А обратно коль обиду тебе кто чинить удумает - так ты ко мне иди сказываться. Обижать тебя не позволю. Ян удивлённо замолчал, потому что рука его, освободившаяся от кубка, почему-то опустилась на выдающиеся формы Лидки и где-то там потерялась. Впрочем, шляхтичу не нужно было много времени на раздумья. Он сразу же занялся исследованием сего богатства, что, пока что, не мешало ему вести разговор. - Не надо девок, не суетись. Знаю что не ко времени пришел. Да и не по их души. А вот беседами гостей Боровца ты меня уважишь, и я в долгу не останусь. С этими словами Ян стиснул грудь Лидки и заглянул в глаза, наконец, замечая бурлящий поток чувств. - А девка твоя понравилась. - ответил Ян, лаская влажной подушечкой пальца сосок Лидки. И добавил протяжно. - Хо-ро-ша. И взгляд у нее такой... умный. Может мне ее пани сделать, как думаешь?
Рукам гостя хозяйка “Сладких бедер” была податлива, но без той покорной готовности, что отличает многих представительниц ее ремесла: она это делала по велению души и своего сердца, любящего мужчин больше тех денег, что они приносят. И пока руки молодого шляхтича несли с собой тягучую легкость удовольствия, пальцы Лидки легли на плечи юноши, аккуратно их разминая и привнося в порыв чувств воздушную легкость неги. - Я не боюсь, - улыбнулась она, склонив голову на бок и залюбовавшись шляхтичем, - тебя не боюсь, хотя опасаться в этом городе мне приходится много кого. Но ежели кто вздумает ответить мне за добро злом, я попомню твои слова... Янек. Выгнувшись на ласковые пальцы молодого шляхтича, женщина тяжело выдохнула сквозь зубы, прикрыв свои глубокие, как полесские озера, глаза. Но, хотя в тоне ее далеким предвестником грозы сверкнули отблески страсти, а дыхание стало тяжелее, ответила она по-деловому: - Уважу, уважу. На многих мужчин после жаркой ночи нападает говорливость, и надо лишь уметь слушать так, чтобы он хотел говорить дальше. А-ах... Чуть поправив волосы, она на миг отвлеклась от своего занятия, бросив сквозь закрытую дверь громкое, хорошо поставленное: - Марыська! Кажи Зальке, чтоб обождала и без слова моего не приходила! И, снова повернувшись к пану, продолжила, спускаясь пальчиками по кафтану все ниже, раскрывая его: - То решать тебе, ладный. Но если у тебя есть дело до моего мнения, то я бы сказала нет. Не поймут ни шляхтичи окрест, ни холопы. Что за диво: пан себе в пани девку продажную взял! Мы все заложники, сколь бы свободны не казались себе, и мнение других – хозяин безжалостный. Ты ничего не получишь сверх – лишь получишь много горестей и пожеланий: “Трасца на цябе!”. А потом почувствуешь такую же нелюбовь и озлобленное презрение и Зальке, и ко мне.
Ян громыхнул открытым раскатистым смехом. Тело его сотряслось так, что руки Лидки соскочили с кафтана, а сама она не опрокинулась только от того, что пан крепко держал её обеими руками. - Дура ты, Лидка! - добродушно откликнулся Ян. - Да батька же изведет девку еще до того как под венец придем! Ян замолчал, переводя дух. Сделал несколько глубоких вдохов и уже спокойнее добавил: - Сообщат ему всенепременно, священник и сообщит, чтобы гнева архиерейского избежать. Шляхтичи женятся на... - Ян запнулся, не зная как правильно сказать, но почти сразу нашелся: - Как отец повелит - так и женятся. Пан потянулся к кубку поначалу, но, осознав, что не поднимаясь налить вина не получится, ненавязчиво, словно невзначай, занялся шнуровкой хозяйки «Сладких бедер». - Не можно так, Лидка, не можно. Думал я ей мужа подыскать. Войцех, что кожей торгует на рынке - достойный муж. Знаешь такого? Развелся с жинкой минувшим летом, пан Казимир имущество делил. Всяк не откажется от младой жинки, а если отец попросит - не осмелеет отказ дать. Или... Гость замолчал, потому что, наконец, справился с тугой шнуровкой, и то богатство, что манило Яна несколько мгновений назад, оказалось перед глазами. Он поспешил зарыться лицом между пышных грудей, ничуть не беспокоясь о вычесанных роскошных усах, чтобы через несколько мгновений перед Лидкой показалось растрепанное, но уж-ж-жасно довольное лицо Яна. - А взамен твоя... как её там, Залька? Взамен она возлежать буде с паном Вилковским. А коль с ним иль с отроками его не выйдет - так и к Юхновичам отправить можно. Податливая она у тебя и зажимистая, но заприметил что и ума в ней есть. Знает когда молчать надо, а когда можно и рот открывать. Ответь, станет ли делать что скажу и будет ли верна, коль пани посулю её сделать? Ян, превозмогая себя, отстранился, желая наконец разобраться с сим важным вопросом, чтобы более можно было не думать о делах и поручениях отцовских и раствориться... ах! вот бы сейчас раствориться безудержном веселье и гульбище на дней несколько деньков, но покамест должно ему было ограничивать себя во многом. Но... не во всем же! Ян пожирающе смотрел на Лидку, как хищник смотрит на добычу, уже попавшую в лапы.
Томно хихикать и делать из себя дурочку, чего можно было бы ожидать от гулящей девки, Лидка не стала. Сейчас они делают дело – пускай и пребывая в непристойной, с точки зрения всяческих ханжей, позе, а серьезные дела с глупыми ужимками не делаются. Да и не оценил бы Янек такой реакции: он, видно, из молодых да ранних, которые умеют и в большую шляхтерскую игру играть, но и об удовольствии не забывают. Проложив дорожку из поцелуев по телу юноши вниз, Лидка прижалась на миг к крепкому мужскому животу, потянулась, словно кошка и, пока молодой Будикидович занимался шнуровкой откинулась назад и в сторону, прихотливо изогнувшись. Дотянувшись до вина, она, наполняя кубок, ответствовала: - Сладкий мой, я слышала такие глупости от мудрых людей, что ничему уже не удивлюсь. А-ах, - простонала она, почувствовав, как крепко прижался к ней юноша. Поерзав и ощутив в полной мере всю твердость и крепость Янека, она снова застонала и продолжила низким бархатистым голосом, - Войцех-кожевенник может идти к мадьярам: мои девочки, заработав, вполне могут перебраться в другой город, найдя себе супруга не хуже, к тому же не знающего об их гулящем прошлом. Но коли посулишь ее всамделишней панной сделать, пускай и с мелкопоместным шляхтичем… Тут я не смогу ответить отказом – люблю я своих красавиц. Ну а коли не выйдет, то я готова принять твою милость звонкой монетой: а с ней Залька сможет сама найти себе мужа по вкусу и стать пани Розалией. Молодой… А-ах, какой ты горячий, найлепший мой… Молодой пан Вилковский не так давно был здесь и, уверена, не откажется заглянуть на огонек снова. Старший же пан, увы, женат, и того пана мы не видим. Но пана уж Анджея Залька обиходит как сможет – за ради твоего предложения. А пока что…, - рука Лидки скользнула к поясу, да и сама она плавно опустилась ниже, - чего желает мой прекрасный пан?
Ян откинулся и распростер руки в стороны, вкушая скольжение губ и то робкие, то смелые прикосновения. Нега и неумеренное чувств услаждение едва не сбросили шляхтича в пучину страсти. И если бы Лидка оставила разговор - тому гость противиться не стал бы. Но хозяйка "Сладких бёдер", судя по всему, дела предпочитала доводить до конца. - Пусть этого Войцеха. - простонал Янек, когда Лидка переместилась ниже. Но от услышанного мысли Яна несколько отрезвели и с трудом пытались сплестись в умозаключения. Стало быть платит Лидка девкам хорошо. Да так хорошо, что небедный честный ремесленник, оставшиеся ещё и с неплохим имуществом после развода, не больно то и интересен ей. А может не догадалась Лидка, что немолодой муженёк тот лишь придаток к состоянию немалому? Да нет же. Туго до пана доходило, что уехать девке надо. Но дошло. Ведь не уедет коль - и шляхтич ее скоро голову сложит, защищая честь жинки младой. - Станет пан Казимир княжичем - сделаю и Зольку пани, и тебя, коль пожелаешь. Хоть здесь, а хоть и в другом городе. А покамест не знаю, не могу знать. Надо батюшку спроситься, он голова... Он же с самим великокняжичем Ягелло, сыном Ольгерда друж-ж-жен ах... Ян застонал. Блаженный взгляд его рассеянно плутал по фиолетово-пурпурному убранству комнаты. - Тебя желаю, моя Мадонна! - страстно отозвался Янек. И ведь не лукавил! Одна из редких оставшихся цельными мыслей сложилась ладным узором, что пожелай Лидка сейчас заколоть шляхтича в угоду кому бы то ни было - то стало бы не самым плохим концом его: в пламенных объятьях такой хозяйки... От нетерпения грубовато и поспешно поднял Ян голову Лидки и впился в горячие губы своими, лишь для того чтобы мгновение спустя столь же страстно прильнуть к благоухающей восточными ароматами шее. И сбросить с плеч остатки одежд, осыпать сдобренными поцелуями и их. И снова, из последних сил лишь, оторваться. - Ого, пан Анджей был здесь! - Ян чуть отстранился, оперся на локоть и жадно посмотрел на полуобнаженную Лидку. - И как он, хорош? Поинтересоваться что привело Анджея Вилковского сюда Ян позабыл.
Она не прикрывала свои прелести, но и не выставляла их бесстыдно напоказ: в каждом ее жесте, каждом движении, каждом повороте головы скользила естественность. Если Лидка и была шлюхой, то скорее по призванию, чем по нужде. Откинувшись назад и легким кивком головы позволив волосам укутать ее в густой покров, женщина с придыханием выдохнула и, облизнув пересохшие губы, ответила: - Ах, как это заманчиво. Если панство стоит того, чтобы жить, но ради него можно рискнуть и умереть, верно? Ловкие пальчики потянули штаны и исподнее вниз, открывая всего мужчину горящему женскому взгляду. Следом же Лидка позволила крепким мужским рукам лечь себе на бедра и развязать поясок. Поднявшись и позволив шуршашей юбке самой медленно сползать вниз, хозяйка дома удовольствий ответила: - Андзусь пришел только поговорить, и на сей раз никого не выбрал – хотя обычно девочки на его ретивость не жалуются. Он поведал, что брат его женить вздумал, и хочет подобрать сережки в подарок будущей невесте, знатной панночке. Да не простые серьги, а заморские. И купить их хочет не у абы кого, а у тех людей, что в лавках не торгуют и предпочитают, чтобы о них никак не знали. И никак иначе! Серьги достать я ему помочь обещала, а вот в знакомстве – а он очень хотел познакомиться лично, его обделила. Но что мы все о нем?, - руки скользнули по соблазнительным формам. – Ты хочешь? Значит бери – ты же мужчина. А я… Я этого желаю не меньше тебя. Выступив из лежащей на полу юбки словно Венера из вод, Лидка поднялась на ложе и, замерев на миг, опустилась на колени перед молодым шляхтичем.
От том, что было после, мы умолчим. Но не из природной стыдливости или неумения описать те красоты, что творились на мягком ложе – нет. Янек был молод и горяч, Лидка - опытна и страстна, и то, что происходило меж ними, было заповедовано самой природой. Читателям наверняка не составит труда представить сии яркие, горячие сцены, а представив – реализовать их. Ибо, как сказала бы Лидка, не тот Бог, что в храме, а тот, что с нами. Не та сила, что в вине и хлебе, а та, что в зазнобе. Так не будем же мешать им.