- Спасибо, пан Болеслав, - серьезно кивнул солтыс, - из панства, что не на княжьей службе, ты самый уважаемый, да еще известный тем, что слово твое – кремень. Ну да не будем заниматься восхвалением друг друга: ты прав, нынче Гродно иное нужно. Скажу прямо, - он побарабанил пальцами по столу, - ты не первый, кто готов Шляпе укорот дать. Пан Будикидович не меньшим желанием горит, и считает, что если каждый сам по себе будет, то не сдюжит, потому что, - он прикрыл глаза, вспоминая, - у панов добрых сил по одиночке маловато. Нужно их, стало быть, организовать. Под начальством моим назначить день недели следующей и объявить сбор солдат в поход на Шляпу. Стражников отрядить немного, а воеводой назначить того кто больше остальных солдат пришлет. Ну и отправить их на разбойников всех организованно. А награду разделить меж теми кто солдат пришел по головам. А за потерянные головы солдат своих - двойную долю определить. А тому кто атамана голову с плеч снимет - десять долей дать определить. Вот при таком раскладе, считает пан Будикидович, можно и извести атамана.
Я согласился, чего бы не согласиться. Дело доброе и городу нужное, но попервой направил его к Константы. Как ни крути, без пана Боровца таких дел не решить. А ты, я слышу, уже от него. Это хорошо, это правильно. О чем вы с Константы договорились? В отличие от меня и пана Казимира, вы воины известные, ратным мастерством не обделенные. Удумали что дельное?
О проблемах же наших тяжких я скажу тебе так, ясновельможный пан. Город наш скоро будет как колдуны – сверху тесто белое, нарядное, а внутри мясо с кровью. Не мне осуждать Великого князя, но боюсь, этот выбор повлечет за собой смерть многих шляхтичей и холопов. Мнится мне, мало кто будет готов оставить такую награду, коли поймет, что она из рук уплывает. Да и Орден может в сношения вступить с одним из кандидатов: они давно хотят город вернуть…
И конечно, - пан скривился, - Джургис и его полувольница кожевенная. Пан Будикидович хочет с ним разобраться, да и пан Волкович тоже, но во что это выльется, одному Богу известно. Коли не выйдет, кожевенники бунтовать начнут. А бунт никому не нужен. Много крови будет, потому что к проклятому язычнику наверняка присоединятся многие недовольные, в том числе и тем, что Великий князь готовится принять крест взамен старых богов. Вот то, чего я опасаюсь, пан Вилковский.
***
- Мой милый, открыто улыбнулась Лидка, по-кошачьи сощурившись, - это не мудрость, а просто жизненный опыт, без которого женщине, чье лето уже сменилось сентябрем, не прожить. Та картина, что нарисовали твои слова, делает честь твоему вкусу. И твоей прозорливости… Если я правильно поняла, что это девица из гродненской шляхты. Хороший выбор, одобряю. В любом случае, - сверкнула она редкой для представительниц своей профессии белозубой улыбкой, - для тебя эти двери всегда открыты. Даже если ты решишь заглянуть на огонек вместе с ней.
Посмеявшись и потянувшись так, что одежды обрисовали каждый изгиб, она продолжила:
- Подберу самое лучшее, не сомневайся. Будет она у тебя ходить как крулевна. У меня уже есть мысли, что больше прочего подчеркнет ее красоту, но пока что приберегу эти мысли при себе. Глупы те девы, что как сороки, берут все, что блестит. Но выбор надо настроиться, увидеть его закрытыми глазами, понять сердцем, что хочешь и что подойюет. И только тогда уже выбирать: и если найдешь то самое, не стоять за ценой. Окупится сторицей.
Перед прощанием Лидка предложила заглянуть через седмицу: ее приятель должен был привести трех новых девиц – двух мадьярок и северянку, которые, после должной подготовки, станут новым украшением «Сладких бедер». И пан Вилковский, буде возникнет такое желание, сможет первым из мужчин насладиться молодостью выбранной им красавицы. Расцеловав юношу, хозяйка дома пристойности сердечно распрощалась с ним.
Дорога молодого пана до дома прошла без приключений.