Яцек вышел от ростовщика с увесистым мешочком, глухо позвякивающим золотом. Не то, чтобы ему не доводилось раньше видеть таких денег, но доводилось нечасто, и оттого вес золотых монет, тяжело позвякивающих под тканью, наполнял Яцека странным чувством: то ли потратить всё сразу хотелось, то ли, наоборот, сложить куда-нибудь и разглядывать их. Выйдя за порог, Яцек сунул мешочек Збышеку; тот принял, и во взгляде, который десятник поднял на Яцека, взвесив гроши в руках, читалось одно слово: много! Яцек, ничего не говоря, ответил Збышеку довольной ухмылкой: да, Збышек, много!
— Пошли, — скомандовал Яцек, направляясь к коновязи, у которой, низко склонив вороную шею к корыту, стоял Грачик. Бойцы, кто где расположившиеся у входа, засобирались, заподнимались, пошли к своим коням. Туша продолжал стоять у входа в дом ростовщика, как каменный истукан. Когда кавалькадой двинулись по узким улицам гетто мимо деревянных заборов, тёмных бревенчатых стен, Яцек чувствовал, что едущему рядом с мешком золотых Збышеку не терпится спросить о том, как всё прошло, и не спрашивает тот лишь из опасения, не слишком нагло ли прозвучит такой вопрос хозяину. Яцек действительно не намерен был распространяться перед подчинёнными о том, что их не касалось, и решил сам спросить Збышека об ином.
— А этот амбал, — Яцек указал назад, где за углом остался Туша, — он вообще живой?
— Да вроде живой, — непонимающе ответил Збышек.
— Удивительно, — покачал головой Яцек. — Я думал, его жиды из глины сделали и бумажку с заклинанием на лоб прилепили, чтоб ожил. Рассказывали мне о таком.
— Не, — подумав, ответил Збышек. — Этот точно живой. У него детей чуть не десять штук.
— А тебе почём знать? Может, детей они тоже из глины лепят? — пожал плечами Яцек.
— Может быть, — тупо согласился Збышек, и Яцек с интересом скосился на десятника: неужели правда верит? Конечно, от жидов всего можно было ожидать, и про подземелья под домом Моше Яцек вполне верил, но ожившие глиняные истуканы — это всё-таки было немного чересчур.
Тем временем доехали до поместья. В середине чёрного вытоптанного двора конюхи Филуш и Мирек заезжали молодую двухлетнюю пегую кобылку, которую только недавно поставили под седло, ещё без уздечки и стремян, чтобы только привыкала: Филуш длинной хворостиной подстёгивал лошадь, а та нервно, подаваясь из стороны в сторону, делала круги вокруг Мирека, державшего её на обмотанном вокруг кисти корде.
— Ну как? — широко шагая к дому, походя спросил Яцек, кивнув на кобылу.
— Ничё! — откликнулся Филуш, легко поддав лошадь по крупу. Он был почти карлик (и до плеча Яцеку не доставал) — глядя на этого невзрачного и немолодого смешного человечка с остатками седо-рыжих волос вокруг большой блестящей лысины, сложно было и предположить в нём прекрасного наездника и прирождённого конюха, разбирающегося в лошадях лучше, чем кто-либо виденный Яцеком, лучше, чем он сам. С его-то умом и чутьём Филуш мог бы быть первым если не в мире, то уж на Литве коневодом, но — беда! — в лошадях-то он разбирался, а вот в деньгах нет: был застенчив, не умел попросить прибавки, а что зарабатывал — быстро спускал на вино и женщин, потому-то выше конюха и не поднялся ни при прежнем хозяине поместья, ни сейчас при Юхновичах. И не поднимется никогда — с удовлетворением подумал Яцек.
— Может, уже посадку пора? — спросил Яцек, останавливаясь.
— Не, — уверенно откликнулся Филуш. — Пока зажатая ещё она. Вона какая пуганая!
— Ну смотри, — сказал Яцек и прошёл к дому.
В доме всё так же, как и перед его уходом, пели пилы, стучали молотки, в зале на высокой стремянке сидел рабочий с ведром на шее: из ведра он брал мох и конопатил щели между свежеструганными, светло-золотистыми брёвнами.
— А чего, конопатить начали? — спросил Яцек, задирая голову. — Мох подвезли, что ли?
— Так как есть подвезли, — откликнулся рабочий со стремянки.
— А почему мне не доложили?
— Так пана не было, — просто ответил рабочий.
— А кто платил за мох?
— Так десятник пана, Вацек, или как его там? Пан же ему гроши оставлял!
— Я не оставлял, — покачал головой Яцек. — Может, брат?
— Так кажется, вы, пан. Но я не уверен…
— Значит, брат, — заключил Яцек. К тому, что никто никогда не уверен, кого из Юхновичей только что видел, Яцек был привычен с детства. Кто давно работал в поместье, конечно, различали хозяев по одежде, но строители в таких тонкостях ещё не разобрались. — А где Матеуш? — спросил он и, получив ответ, направился в указанную комнату.
Матеуш, прораб, сейчас сидел в одной из пустых комнат, где на голый дощатый пол была высыпана рыжая гора волокнистого кукушкина льна, разносящая по помещению упоительно свежий лесной и грибной дух. Несколько рабочих разбирали мох, а Матеуш, крепкий мужик с туповатым бровастым лицом, сидел на свежесколоченной скамье, объедая куриную лапку. Немного поговорив о мхе и работах по конопаченью, Яцек позвал Матеуша на улицу.
— Смотри, новая задача, — деловито принялся объяснять ему Яцек, выходя на крыльцо. — Вон там у ворот сможешь сколотить что-нибудь такое… ну как сказать… — Яцек изобразил руками нечто кубоватое, — ну, вроде прилавка, что ли! Вон, доски есть, — показал он на штабель у крыльца, — вот из них сваргань.
— Сделать-то чего б нельзя, — хмыкнул прораб, — но понимать бы, для чего. А то ведь сделаем, да не так.
— Ну как тебе сказать, — начал Яцек, — завтра ко мне люди в поместье начнут приходить, вот надо, чтобы они сразу такие заходили вон оттуда и видели, к кому можно обратиться, чтобы был вот такой прилавок тут. Только не напротив входа, конечно: мешать будет выезжать. Вот как-то так, — Яцек, наклонив голову вбок, принялся показывать руками, — вот как-то так, рядом с колодцем, что ли… нет, рядом с колодцем не стоит, лучше с другой стороны, во-он там!
— Как балаган, что ли, на ярмарке? — спросил прораб. — С крышей?
— Нет, с крышей не надо. Просто мне как нужно: вот представь, ты человек, пришёл ко мне с каким-то вопросом. Вот ты зашёл через ворота, а что, кого искать, где искать? — Яцек развёл руками, оглядываясь по сторонам. — А так, вот — зашёл, перед тобой сразу прилавок, а за прилавком сидит, ну вот, скажем, Вацек, — кивнул он на десятника, расположившегося у поленницы со своими парнями.
— Так может, стол просто поставить? — спросил прораб. — Зачем чего-то городить? Доски вон есть, сколотим стол простенький.
— Хм, верно, — согласился Яцек. — Ну, значит, колоти стол. До завтра сделаешь?
— Чего б не сделать? — откликнулся прораб. — Дело нехитрое. Только мы с хлопцами пока мох разбираем, это непременно нужно за сегодня сделать, потому что…
— Ладно-ладно, это я вам не мешаю, — перебил его Яцек. — Со мхом закончите, потом делайте стол.
И, оставив Матеуша, Яцек двинулся дальше по делам. У него ещё много было тут дел.