- А куда ты спешишь, пан Антанас? Ворота заперты, под охранением. Пан Тышкевич не отозвался покамест. Чем ты так занят, что и разговор держать нет мочи в ожидании солтыса? А, впрочем, пусть тебя. Не хочешь говорить - дело твое. Насильно спрашивать тебя не стану, не на чем. А с паном Тышкевичем вперед ступай говорить, коль пригласит. А то рвешься вперед, а хозяина спросить позабыл. Может он иначе задумал чем ты? Мне же до разговора твоего с Ольгердом дела нет, как тебе до моих с тобой разговоров. Но раз уж обещался немного - будь добр слово сдержать, чтоб обиду мне на тебя не держать после. А чтобы мне не скучно было, стало быть Линас покамест развлечет меня разговором, а ты, пан Антанас, дела будешь вести. Или вновь станешь обижать меня отказом?
Казимир нахмурился. В уголках глаз его появились «гусиные лапки», а взгляд сделался внимательным, хищным, как у куницы. Но то длилось едва ли мгновение. Пан Будикидович, как могло показаться, потерял интерес к Антанасу, повернулся к наследнику Волковичей и вновь расплылся в добродушной улыбке.
- И тебе не хворать, Линас. Виделись, как не видеться. Город-от наш невелик. А по рабочей нужде и впрямь лучше не видаться, ведь дело оно такое. Если уж ты ко мне пришел - значит либо с тобой нечестно поступили, либо ты нечестно поступил. И того, и другого добрым панам должно избегать. Ну а коль не свидывались мы по рабочей нужде - стало быть уважаемые горожане предо мной стоят. Пусть так оно и остается. Как поживает пани Эгле? Не нашел еще отец жениха ей?
Сильно ниже всадников, меж копытами крутилась рыжая бестия одной из бесчисленных пород гончих. Но если бы попался кто сведущий в охоте - без труда узнал бы модного нынче не только при высокородных особах, но и у священнослужителей, бладхаунда. Псина, ничуть не смущаясь, обнюхивала нос волкодава.