Когда все остальные довольствуются информацией из третьих рук или на удачу сами все слышат из толпы, фон Корфы получают информацию из первых рук. Ойген отдыхал в своем фольварке, когда Данка, ладненькая и горячая служаночка, сообщила о визите срочном шановного пана. Им оказался Сокол-Ясинский – герольд самого Великого князя Ягайло. Мужчины, хотя и были знакомы, близко никогда не общались, так что приезд Сокола был точно не визитом дружбы.
Так оно и оказалось. Гость пересказал фон Корфу письмо Великого князя, пожелал удачи и присовокупил к сказанному личное пожелание Ягайло. Князь мыслил стратегически, как и положено политику, и делал ставку на немца-Корфа как баланс между гродненцами и соседями-тевтонами: эдакий знак вежливости к врагам-союзникам. Но, одобряя и поддерживая персону Ойгена, он и предупреждал строго, чтобы тот и не думал заигрывать с Орденом: тогда недовольство князя будет скорым и беспощадным. Но если фон Корф сможет заручиться поддержкой тевтонов и их отказом от попыток захватить Гродно – то тогда милость и Ягайлы, и Ядвиги немцу обеспечена.
Рассказав все это, Сокол-Ясинский отправился дальше: он и так потерял немало времени, когда на подъездах к Гродно его отряд был атакован бандитами в огроменных шляпах. Слуги Ягайло смогли отбиться без потерь, но князь будет явно недоволен, когда узнает о таком разгуле преступности. А значит, будет еще боле благоволить тому, кто ее искоренит: еще одна информация в копилку знаний Ойгена.
После ясновельможного пана прибыл с докладом Хорст риттер фон Танген, капитан личной дружины шляхтича. Молодой рыцарь приходился фон Корфам дальней родней и, будучи третьим сыном в семье, решил попытать удачи на службе и родных в далеких полудиких землях. Отменный боец, он оказался еще и весьма сообразительным малым, способным на разумную инициативу. И, самое главное в эти тяжелые времена, верным и преданным.
Узнав, что фон Корф уже осведомлен об оказанной ему чести, рыцарь пересказал те слухи, что донесли до него вернувшиеся из города слуги. По всему выходило, что пан Боровец был зело недоволен, что «кабана сочли хуже каких-то выскочек-лошадников и тевтонских подстилок», и грозил всем пооткручивать головы. Ругался он, ясное дело, на всех, помянув недобрым словом все семейства кандидатов. Прочие члены совета, исключая молодого Белецкого и его приятеля Тыверского, от оглашения своего мнения отказались.
Пан Тыверский, в очередной раз рассорившись с паном Белецким, объявил, что сторона русичей в выборах князя людно и оружно участия принимать не будет, но и сами не позволят кому-то приносить смерть и разорение в их дома. Восточные славяне, хотя и не являлись доминирующими в Гродно, замыкая четверку крупных народностей, вполне могли стать грозной силой, которую, если не удастся использовать в своих целях, нельзя дать использовать оппонентам.
А пока фон Танген вещал, в залу вошел один из стражников, протянувший дворянину драгоценную бумагу, перевязанную золотистой шелковой лентой. На концах ленты грузно покачивалась алая печать.
- Вельмовашный пан, вам просили передать, - солдат докладывал спокойно и четка, - Какой-то дюже богатый пан подскакали к воротам и потребовали передать лично в руки и незамедлительно! Ответа дожидаться не стали и незамедлительно убыли.
На печати был оттиск полумесяца, обращенного баржей вниз, над ним же меж двумя звездами была серебряная стрела, направленная верх. Можно было и не вскрывать письмо, чтобы понять, что автором его выступил Иеремия Кульчицкий. Но что было надо столь нелюбимому панством Гродно магнату, можно было узнать только по прочтении.
По бумаге змеились витиевато выписанные, украшенные многими завитками и хвостиками буквы, не всегда даже подающиеся расшифровке: в погоне за красивостями автор явно перестарался.
Примите мои поздравления, благородный шляхтич!
Наш Великий князь не ошибся, назвав Вас в числе тех, кто достоин титула князя Гродненского. Ведь деяния Ваши, равно как и Ваша благоразумность, славны далеко за пределами этого славного маленького городка! Со своей стороны смею Вас заверить, что не собираюсь предпринимать против Вас каких-либо действий. Увы, и в поддержку мне будет выступить затруднительно: но этот вопрос еще можно решить.
Ежели у Вас найдется время, я был бы искренне счастлив увидеться с вами в моем скромном фольварке в окрестностях Гродно и обсудить Вашу готовность принять мою скромную помощь. Ведь я, смею напомнить, не только член Рады. Семья моя вхожа к самой крулевне Ядвиге, а кто как не она имеет влияние на нашего милостивого и доброго князя Ягелло Гедыминовича, да продлятся его годы бесконечно?
Сим остаюсь, уважающий Вас Иеремия Кульчицкий.
И да храни Вас Богоматерь Ченстоховская!
Помимо Кульчицкого, пришли новости и от фон Гриффина, который передал через одного из своих людей, что всецело готов поддержать Корфов и деньгами, и людьми, и голосом, и просит приехать к нему и обсудить план действий. Посланец же этот, Готфрид Грубер, готов поступить в распоряжение герра Ойгена: ежели ему нужен профессиональный стрелок из рушницы, готовый при необходимости нанести удар и отступить.