Позавтракав и поделившись планами, группа постепенно начала расходиться по своим делам. Последними в путь двинулись Фрея и Рунольв, которым слегка озабоченный по какой-то причине Тоблен пожелал удачного пути…
Фрея и Рунольв.
В повозке они обнаружили какие-то тюки с травами и припасами, которые, как предположила знающая деревенские порядки Фрея – были своего рода благодарностью от женщин поселения. Повитухи всегда ценились в народе, а столь сильная жрица, как Адабра – наверняка имела просто сокрушительный успех, будучи способной помочь во множестве недугов, а не только лишь принимать роды. Вообще – жрицы для цивилизованных народов имели значение ничуть не меньшее, а то и большее, чем шаманы для варваров, а потому пользовались уважением чуть ли не большим, чем, к примеру, староста. Вполне вероятно, что в плане авторитета их недавняя знакомая тоже могла бы с ним поспорить, но совершенно не желала этого.
За пустой болтовней, которая прерывалась короткими вылазками варвара в кусты, парочка преодолела большую часть маршрута без приключений, хотя моросящий дождик и вызывал определенное раздражение. По пути, однако же, им не встретилось на этот раз никаких стад, а миновав выпаски, товарищи осознали – почему.
Дождь налетел внезапно и практически без предупреждений, даже гром и молнии не почтили их присутствием. Вот они совершенно спокойно едут, вот Рунольв указывает пальцем на серую стену, движущуюся к ним и более тяжелые, густые облака, а буквально через сотни две ярдов телега оказывается в плену сильнейшего ливня, бьющего с неба косыми злыми струями. Нетрудно было догадаться, почему Тоблен окидывал их взглядом полным такого беспокойства, однако поворачивать обратно было поздно, так что парочка, закутавшись в плащи, двинулась дальше, пока не попала в самую неприятную из возможных переделок.
Они уже миновали поворот к мельнице, когда задние колеса повозки соскользнули с колеи и завязли в грязи. Дальнейший путь предстоял в горку, так что тяжеловоз при всей своей упёртости и физической силе не был способен вытянуть телегу из этой передряги. Двум героям предстояло справляться с этой нелепой ситуацией самостоятельно, кляня хлещущий с неба дождь на чем свет стоял.
Корис и Агам.
Хотя первую часть пути, проходящую через серый и хмурый городок, они смогли преодолеть довольно быстро, прячась под капюшонами плащей, вторая часть – ведущая непосредственно к храму Тиморы, оказалась более сложной. Дорога представляла собой изысканный серпантин, ведущий к вершине одинокого холма. Умудренный балладами и сказаниями Корис тут же предположил, что раньше на холме возвышалась цитадель или укрепленное поместье правителя города, потому что серпантин имел явно нездоровое и совершенно не природного толка происхождение. К тому же, как уверил товарища бард, самые лучшие замки старались защищать именно таким способом – чтобы подвоз тарана и лестниц был максимально проблематичной задачей для нападающих.
Когда они, пропитанные влагой от раздражающего «грибного» дождика, наконец, оказались на вершине, их глазам предстало массивное двухэтажное поместье, раза в три превышающее размерами любой другой дом в Фандалине. И хотя в очертаниях его угадывались черты менее сакрального здания, работа по превращению в храм была проделана весьма значительная. Окна украшали круглые символы Тиморы, а стенам была придана более отвечающая канонам окраска. Двухстворчатые двери выходили в узкий конец храма, и когда друзья проникли внутрь, то оказались в широком нартексе, плавно переходящим в просторный центральный неф.
Изнутри базилика куда больше соответствовала ожиданиям, чем снаружи. Ряды колонн, которые явно добавили уже после сноса второго этажа – огораживали внутреннее пространство, слегка утопленное в полу, который покрывала простая, но красивая мозаика, изображающая сцены поклонения Тиморе. Двойные ряды высоких окон, изящно помещенные между колонн – превосходно освещали внутреннее убранство, которое захватывало дух, как и в любом другом крупном храме, пусть здесь всё и выглядело крайне просто и лаконично. Подобный собор был вполне достоин стоять в каком-нибудь Невервинтере или Вратах Бальдура, но никак не в забытом богами городке на отшибе, что не мог не отметить Корис.
В дальнем конце центрального нефа высился столь же простой и скромный алтарь, на котором тлели четыре палочки благовоний, разносящих по храму приятный аромат лаванды и корицы. Перед алтарём на коленях стояла невысокая девушка в бело-золотой жреческой рясе. Откинутый капюшон открывал чудесные, но коротко остриженные рыжие волосы, а так же заостренные кончики ушей.
Услышав их приближение, девушка склонилась к алтарю, прошептала что-то, а затем поднялась и обернулась, одаряя мужчин улыбкой с простого, но симпатичного лица, неожиданно для эльфа украшенного редкими веснушками.
- Леди Удачи приветствует вас в её обители. Чем скромная слуга Её может вам помочь, добрые странники?
Майолин.
В этот раз ей пришлось зайти не с заднего двора, а через вход в Львиный Щит. Внутри она познакомилась с его хозяйкой – уже немного седой Линен Грейвинд, сколотившей свое маленькое дельце, как оказалось, еще добрых двадцать с лишним лет назад. Арсенал Щита внушал определенное уважение, хотя ничего кроме простеньких полулат здесь не могло бы впечатлить искушенную искательницу приключений. Большая часть оружия была сделана добротно, но не казалась ей волшебной, а те, что казались – наверняка были просто украшены для богачей и лежали на стендах не первый год. Как прекрасно успела научиться Майолин, живя среди людей – красивое оружие обычно было наименее эффективным и наиболее дорогим из всех.
Узнав, что девушка хочет видеть Горвина, хозяйка махнула ей на маленькую дверцу в другом конце помещения и пожелала удачи. Похоже, что Тимора прочно запустила пальцы в Фандалин, поскольку удачи тут все желали друг другу в конце каждого разговора.
Оказавшись в открытой всем ветрам кузне, занимающей почти весь задний двор и, к счастью, накрытой непроницаемым для дождя навесом, Майолин поняла, что пришла в самый разгар работы. Могучий невысокий дварф с восхитительным упорством избивал раскаленный докрасна металлический брусок, придавая ему более вытянутую форму. Каждый удар массивного молотка разбрасывал в стороны снопы искр, некоторые из которых разбивались о кожаный фартук, а то и вовсе о голую кожу Горвина, что того, казалось, совершенно не заботило. Похоже, он работал с самого утра, поскольку пот градом катился с его покатого лба и вдоль напряженных огромных бицепсов, каждый из которых был чуть ли не толще бедра совсем не хрупкой эльфийки.
Впрочем, хоть мастер Горвин и выглядел намного более могучим, чем его оболтусы-кузены, еще по вчерашнему разговору девушка успела понять, что характером он, пожалуй, самый добродушный и покладистый из всей троицы. Хотя верилось в это, наблюдая, как твердый брусок стремительно превращается в блинчик – с трудом.
Он заметил её уже тогда, когда превратил заготовку в длинный тонкий брус и, приподняв брови, быстро кивнул девушке, отправляя уже порядком остывший металл обратно в горн. Положив молоток на толстенный дубовый столик, Горвин стащил с рук кожаные перчатки и с наслаждением потянулся, разминая плечи и шею, издавшие характерный приглушенный хруст.
- Извини, я порядком увлекся этим кусочком стали. Он так сопротивлялся, что было крайне любопытно, когда же негодник сдастся. К слову, это хорошо, что ты зашла, я сам собирался поискать тебя после обеда, чтобы поблагодарить за спасение моих болванов… но это подождет, наверное. Ты хотела что-нибудь?
Лицевая мимика кузнеца менялась с удивительной живостью и скоростью от задумчивой, до полной энтузиазма, а затем и обеспокоенной. Фирменным дварфийским жестом он огладил рыжеватую длинную бороду и воззрился на гостью, приподняв бровь так, словно пытался придумать причину, которая могла бы её привести к нему, но не мог.