Анна сглотнула. Комок тошноты никуда не делся. Она опустила лук и глубоко вздохнула.
Вот только что. Она была будто завороженная не в силах поверить, что Эленвен способна на такую жестокость, пусть и к мерзкому мужчине. Ощущение тошноты нарастало в ней, а она вместо того, чтобы склониться и высвободить содержимое своего желудка, во все глаза смотрела, как жрица Рамоны отрезает полоску кожи за полоской, покрывая клинок спиртом. Будто освежёвывает бородатого заживо. И было в этом что-то настолько странное, неправильное, что следопытка стояла словно кролик, впавший в ступор перед хищником, в глазах которого отчётливо отразился яркий свет луны.
Выдох. Она облизнула пересохшие губы.
— Хватит, Эленвен, — Анна услышала свой голос откуда-то со стороны, словно говорила не она. Но с каждым словом контроль возвращался к ней обратно. — Карина права, тебе стоит перестать... это. Даже хищники не настолько жестоки. Не уподобляйся мужчинам.
Анна подошла ближе и посмотрела прямо в глаза Эленвен.
— Это повредит Куполу, — сказала следопытка. — Нам нужно узнать правду и прикончить его, а не... упиваться своей жестокостью. Она ни к чему. Ты сейчас пытала его, только чтобы потешить себя, а не чтобы развязать ему язык.
Да, она осознавала, что сама разрешила рамонитке делать это, не настояла на своём, безучастно стояла, бледнея лицом, пока Эленвен орудовала лезвием, будто обозлённый, не знающий границ дозволенного ребёнок, в руки которому попался большой жук — идеальное насекомое, чтобы поотрывать ему ножки одну за другой просто так, ради эксперимента. Анна осознавала это, но всё же решила положить этому конец, очнувшись благодаря словам Карины после тяжёлого, заставляющего оцепенеть сна. Пусть даже Салима сейчас стоит неподалёку и наблюдает за их действиями, за их возможным конфликтом.