По демонам прошла волна света и боли, несомая воинами света. Будто не видя разительно олитчающегося ландшафта, непривычного поля боя, или новых "союзников", соратники Хельма без внимания преступали сквозь потоки кислоты и хлещущие щупальца.
Они действовали молотами, клевцами, мечами - все это оружие не светилось, но было самим светом - разящим травянистые тела и прокалывающим крохотные красные глаза демонов. Похоже, и само их присутствие позволяло про дыхание Битвы.
Держа строй, и шагая в ногу с баатезу, юный аасимар со скоростью лучемета мысли всаживал очереди лучей в наиболее пострадавшего из травянистых тварей. Слабого места у тех пока не обнаруживалось, но видеть, что синеватая энергия кипятит их кровь так же, как у людей, было несомненно приятно.
В то же время способности барда к управлению танар'ри дали свои плоды. Теперь, по видимому, все же прислушавшись к его приказам, произнесённым с немалой наивной очаровательностью - и немалым зарядом гремящей музыки - они бросились бежать. Но не врассыпную - а формируя новый строй, изгибая аморфные тела так, чтобы в наиудобной позиции окружить врагов изгибисто дрожащими ложноножками, которые с с шипением ударили кислотой по объединённым союзникам.
Жрец сумел прикрыться старым щитом, покрытым рубками так же как сам дварф - шрамами, и ядовитые конечности просто пробарабанили по нему, вместо мгновенной смерти лишь незначительно забрызгав кислотой, сразу же ставшей с шипением разъедать доспех.
Баатезу, оказавшиеся далеко не столь заслуживающими уважения, как того думал чародей, вместе с ним оказались единственные, кто все ещё поддавался сводящему с ума эффекту музыки. Двое рядом с ним рухнули на колени, ревя во всю глотку и прикрывая рудиментарные уши под рогами прочными когтями. И когда волна щупалец и неестественно омерзительны тел докатилась до них, волшебник сумел закрыть себя полупрозрачной жужжащей аурой, поглотившую почти всю ударную мощь атак.
Дьяволы же выжили только благодаря прочности, сравнимой со стойкостью зданий. Поистине, такие противники как они и танар'ри, могли бы сражаться вечно - бессмысленно и непоколебимо. Ярмо закона и ярость хаоса. Достойные друг друга представители Зла.
И только монах, даже не используя пройденную в твердынях Лимбо псионическую подготовку, показал себя выше всяких похвал. Удары цзяня - меча, который приобрёл неестественнную прочность и ярость удара после одного из "идеальных" убийств - рассекали выбранную тварь как салат из морепродуктов на обеде для неимущих, а удары ног, подпрыгивания и своевременные блоки отражали или пропускали мимо себя все смертоносные щупальца.
Фест был словно древнее божество Сусаноо посреди Моря Травы - только трава не пялилась на бога сотнями крохотных глаз, и не желала растворить его в кислоте а затем пожрать.