история первая.
сеттинг: Changeling the Dreaming
=○=
к Рождеству старинный городок в горах расцветает. На улицах можно увидеть фей со всех концов света. Они съезжаются на знаменитый зимний праздник ради веселья, а также чтобы уладить иные, более щекотливые дела. Властные аристократы, дурашливые дети, знатоки хитрых грёз: их не распознать в шумной, искрящейся гирляндами и снегом толпе, но умеющий видеть — всегда увидит.
=○=
отроки-ши, юноши и девушки, внешне ведут самую обычную жизнь. Наблюдение за человечеством научило их с малых лет беречь свои тайны. Только в большие праздники, как встарь, эльфийская магия обретает силу…
1. настроение сказки и аниме.
2. зима в альтернативной реальности, похожей на Европу.
3. регистрация — см. комнату..1577389530.jpg)
1. teachglach nó scailtín fíona¹
Рисуя изящный и дымный зигзаг, многосуставчатый поезд тащился в долине. Седловины менялись равнинами, которые зима выстлала искристыми одеялами. Со склонов наползал хвойный лес. Его окрашивали ночные цвета: загадочная синева пихт, темнота неба и многоголовье ельников. Смеркалось рано. Неровными грядами на горизонте вставали горы, то дотягиваясь до самых звёзд, то падая в туманную неизвестность. И всюду — снег, снег, снег.
Полыхающая фара локомотива влекла за собой череду ярких вагонов. Уютно мерцали плафоны. Среди дерева и кожаных диванов распространялся едва слышный привыкус осветительного газа. Звенели гранёные стаканы в стальных держателях, по вагону-ресторану сновали кельнеры в белоснежных сорочках, над шторками качались цепочки ночников… а снаружи бушевало упоительное ненастье! Круглый чугунный лоб паровоза врывался в метель, разбрасывая пушистые хлопья. Стук колёс эхом отдавался под сводами тоннелей, когда поезд преодолевал особо сложные отрезки пути.
Половина суток прошла в сонной дрёме и прочих несомненно походных делах. Посетить ресторан, добежать до конца поезда, высунуться на крышу, «Да что же вы делаете!» — тётя Элина бдит… Впереди лежало примерно столько же часов путешествия, и шум по купе понемногу стихал. По неведомым причинам взрослые предпочитают спать, единственный раз в сезон выбираясь из привычных стен. На диво нелюбопытный народ.
Эйна, её младшая сестра Ровена и делано-серьёзный кузен Празутагус, чьё имя сокращали то до Приза, то до бесившего его Тагуса, занимали просторное купе в вагоне номер восемь. Им достались панели из лакированного дерева, четыре широких койки, стенной шкаф, бархатные шторы и невыносимо кожаный саквояж дяди Кайдена, помеченный едва заметной на чёрной коже звездой. Пурпурной звездой дома Бомейн.
Последний участник компании отличался от остальных. Бомейны, русые, стройные, светлоглазые, разделяли отдалённое, но явственное фамильное сходство. Артмаэль был другим.
Он держался чуть скованно, что становилось заметней, стоило ему оказаться рядом с Эйной. Но и без того Артмаэль выглядел молчаливым даже в разгар веселья, где с охотой участвовал. Смуглая кожа, острые скулы и чёрные как чугун паровоза волосы выдавали представителя эшу — бродяг из рода фей, порой не имеющих ни дома, ни фамилии. Люди регулярно принимали его за цыгана.
Некоторые Дома («Более благородные», — с прозрачной насмешкой выразился бы дядя) вряд ли позволят отпрыскам эльфийских кровей разделять время и трапезу с эшу. Однако демократичность лорда Кайдена дала прекрасные плоды. Артмаэль очаровывал лёгкостью и добродушием. Он не говорил, если не спросят, но будучи поставлен перед вопросом, не замолкал, пока не придумывал — или, кто знает, вспоминал — очередную безумную историю.
=○=
Играли в гоблинские карты, и игра шла непросто. В зависимости от астрологической ситуации и настроения карт, они имели семь мастей, меняющиеся каждый ход козыри и ряд не слишком приятных визуальных эффектов: например, большой палец Эйны заляпали чернила с «рубашки» обидевшегося валета.
— А что там вообще будет? На этом празднике? — в третий раз спросила Ровена, закусив кончик косички. Хитро поглядев на сестру, она положила перед Эйной Отважную Десятку и Вроде Бы То Же Самое.
Правила «дурака» трещали под гоблинскими инновациями.