— Хильда, Грейсия, прошу, принесите всё необходимое для посвящения, — обратилась настоятельница, завидев подходящую послушницу и Цезарию, — Мила, ты свободна.
Послушница, низко поклонившись, тут же растворилась в тёмных закоулках церкви, за ней последовали и две монахини. Жюстина поднялась с своего кресла, и приблизилась к девушке, вновь положив руку ей на плечо. В зале было темно, несмотря на множество канделябров, в которых стояли зажженные свечи, и ты не смогла понять – то ли это тень так легла в уголках рта де Анж, то ли она действительно улыбнулась.
— С возвращением, сестра, — поприветствовала она Цезарию, — я рада видеть, что мой наказ ты исполнила усердно и с полной отдачей. Насколько мне известно, новый отряд "Воронов" вернулся в полном составе. И я горда, что в этом не обошлось без участия одной из учениц монастыря Святой Юфемии, — в голосе и правда проскользнули заметные нотки гордости.
— Поэтому я подготовила к твоему возвращению подарок.
Женщина подошла к алтарю и самостоятельно развернула сверток: внутри оказалась какая-то ткань. Жюстина де Анж взяла её в руки, встряхнула... и Цезария наверняка могла ахнуть от удивления: это была новенькая роба монахини. Так быстро выйти из учениц и стать полноценной монахиней – насколько могла судить девушка, это был очень редкий случай. И вот она оказалась одной из таких счастливиц. Форма была грамотно пошита, чтобы не стеснять движений, удобной для долгих походов, и вместе с тем смотрелась весьма впечатляюще: на накидке было вышито множество религиозных символов, а ремень со стальными заклёпками имел дополнительные лямки, чтобы можно было легко подвесить Евангелие Изуаля – внушительных размеров книгу, в которой было записано множество полезных и чудодейственных молитв.
— Возьми, переоденься, — кивнула аббатиса Цезарии на одежду, — но не задерживайся, нам ещё нужно посвятить тебя. Только отмеченные Всевышним могут использовать свои целительские молитвы таким образом, чтобы они помогали исцеляли раны нескольких людей. Этот дар передаётся от первой монахини, которую отметил сам Господь. И я верю, что когда-нибудь и твои руки также нанесут елей на чьё-то чело, чтобы передать дальше чудесную силу Небес...
Вскоре вернулись монахини, несущие в своих руках кубок с церковным маслом, небольшой кинжал и полотенце с чашей чистой воды. Жюстина приняла у них елей и кинжал, приказала поставить чашу на алтарь, накрыв полотенцем. Затем, отпустив помощниц, она обернулась к Цезарии, она властно приказала:
— Встань на колени, сестра моя — затем без заминки полоснула по запястью кинжалом и капнула пару капель в елей. Размешав лезвием получившуюся субстанцию, отдававшую теперь слабым розовым цветом, она окунула пальцы в сосуд и сделала пару мазков на лице у послушницы, читая слова молитвы.
— И пусть Свет Всевышнего осветит тебе путь... укажет дорогу во тьме и сделает тебя саму путеводной звездой для заблудших душ. Amen.
Движения пальцев были нежны и осторожны, словно Жюстина просто гладила девушку по голове. Но вскоре эти ощущения растворились в чём-то куда более высоком – жар поднялся из глубины самой Цезарии, будто кто-то зажёг у неё внутри яркий фонарь. Послушницу буквально затопило ярким светом и на секунду ей показалось, будто она потеряла сознание. Очнулась девушка только после настойчивого оклика аббатисы – та стояла перед ней, зажав запястье и призывая монахиню подняться.
— Встань, Цезария. С этого момента ты монахиня Святой Юфемии, её верная ученица и последовательница. Можешь омыть лицо. Теперь эта сила навсегда будет в тебе.
Отпустив руку, которой она прикрывала запястье – рана чудесным образом исчезла, Жюстина вновь позвала монахинь. Напоследок, по окончанию церемонии, аббатиса вновь обратилась к девушке – теперь уже полноценной монахине.
— Я не думаю, что есть необходимость читать наставления о чистоте души... ты была достойной ученицей, и я уверена, ещё не раз докажешь, что я могу гордиться тобой, Цезария. Не сомневаюсь, что ты сохранишь этот свет в себе до самого конца. Спокойной ночи... и до завтра.