Гран, Эйгон и Бэл как по команде переглянулись, услышав вопрос Освальта.
— Да ну… — протянул Эйгон в ответ на вопрос сквайра, — Ну, слыхал, слыхал. Есть такое поверье, действительно. Вроде как так самой Мортис его с того света вернуть – ведь по голове-то, знай, и определяют, кто таков и чего сделал. Остальное тело для этого как-то мало приспособлено: ладно если есть родимое пятно или шрам какой запоминающийся. А ну как нет его?
— Однако я, — продолжил ветеран после некоторого раздумья, — никогда ещё второй раз некроманта или колдуна не видал. После снесённой головёшки ещё никто оттуда, — он показал вниз, на землю, — ещё никто не возвращался. Кроме Галлеана, поговаривают – но на то он и бог.
— Призрак? — встрял в разговор Грэм, — не-а, не было ничего такого. Это, говорят, в крепости какое-то буйное приведение завелось.
Вскоре трапеза была закончена и путникам вновь пришлось выдвигаться. Цель была уже близка, и в мыслях уже могли проскальзывать сиюминутные надежды о скором возвращении домой. Попрощавшись с гостеприимным дозором, отряд отправился далее.
* * *
Лес вскоре стал редеть. Только теперь разведчики поняли, сколько уже прошло времени: проглядывающее среди крон деревьев небо было ярко-алым от заката. Увидеть чистое небо в Невендааре – удача, увидеть его в Лесу – удача вдвойне. Так что неудивительно, если кто-то из путников на него отвлёкся. Обычно серое, свинцовыми прожилками, невендаарское небо было затянуто тучами, и полюбоваться последними лучами солнца удавалось нечасто – но тем притягательнее становилось зрелище.
Наконец, деревья кончились совсем. Тут и там стали встречаться куски гранита и известняка, используемые людьми для надгробий. Они беспорядочно валялись за пределами тропинки, так что споткнуться о них было невозможно – если, конечно, нарочно не сходить с тропы. По-видимому, раньше кладбище было куда больше, но в последние годы Лес начал брать своё.
Вдали показалось и ещё не тронутое подступающей природой кладбище. Вернее, это был огромный могильник, курган, под которым, судя по размерам, нашли свой последний приют и покой по крайней мере сотни три людей, эльфов и гномов. Беспорядочно натыканные надгробия здесь появились, по-видимому, значительно позднее: тел под ними скорее всего не было – их делали в память о тех, кто был был достаточно знатен, чтобы после смерти его разыскали друзья и позаботились о том, чтобы оставить об этом человеке какую-либо память. Или это могли оказаться неравнодушные соратники, чувствующие безотчетную вину за то, что когда-то в битве им повезло немного больше.
Все три народа, представленные здесь, сообразно своим верованиям и традициям отдавали последние почести погибшим. Небольшие каменные надгробия людей, четырёхугольные или закруглённые сверху, с выбитым на них именем умершего, кое-где развалившиеся или осыпавшиеся, выточенные из оникса небольшие колонны гномов, с одним-единственным руническим знаком клана, к которому принадлежал усопший, редкие деревья, посаженные эльфами на небольших холмиках – чаще всего лесной народ ограничивался тем, что сооружал хрупкие, состоящие из одних веток и клыков зверей конструкции, отдававшие какой-то первобытной дикостью.
Но всё же самым приметным здесь был выкопанный прямо в насыпанном кургане склеп. Обнесённый каменной полуразрушенной оградой, он разверзал своё темное нутро перед отрядом, словно готовясь проглотить каждого, кто попытается нарушить покой мёртвых. Крупные мраморные блоки поддерживали толщу земли, служа одновременно опорой, стенами и потолком – от времени и сырости даже этот устойчивый материал покрылся плесенью и мхом.
Но не столь уж редкое в этих землях заброшенное захоронение не могло просто так напугать или насторожить отряд из крепости Умеренности. Даже в сгущающихся сумерках склеп выглядел не так уж устрашающе, если бы не одно но.
В склепе кто-то был.