Чувства накатили разом. Только что они шагали по неширокому тоннелю, завернули за угол — и вот, пожалуйста, яркий проём, свежий ветер, шум листьев. Знакомое ощущение, что в глаза насыпали песок. Огоньки за спиной Киирэ развеялись крошечными искрами, словно от стыда перед солнечным огнём высоко в небе.
Киирэ с наслаждением вдохнула свежий летний ветерок, и с выдохом спёртый воздух шахты покинул её грудь, но беда никуда не ушла, продолжая крутить мысли. Она прошла мимо повозок и направилась к стоящим немного отдельно деревцам. Патрульные могут забирать свою сумку и проваливать куда желают, а ей хотелось только одного — вытянуть, наконец, ноги, закрыть глаза и немного отдохнуть в тени.
С каждым шагом нарастало ощущение нереальности. Но вокруг, как назло, всё было таким нормальным, что хоть садись и картину пиши. И когда игнорировать подступавшую тревогу стало почти невыносимо, Киирэ наступила на что-то, разъехавшееся под её каблуком. На проплешине плотной земли под деревом лежал блестящий плод гномского каштана в раздавленной шипастой оболочке — и точно такими же здесь было усыпано всё.
Отряд Киирэ, выдвигаясь к пещерам, где позже попал в засаду, проходил через каштановую рощицу. Даже завязей не было на ветках, не говоря уже о созревших плодах. Гномские каштаны собирали в олений сезон — только тогда их завозили в Туледелиннэ, и запах жареных каштанов всегда был связан у Киирэ с этой порой.
И словно мало было очередной загадки ко всем её злоключениям — только сейчас, при ярком дневном свете, она рассмотрела, в каком состоянии находится её кожаный доспех. Такой же грязный, как она себя чувствовала, но не только. Кожа по краям отрезов рассохлась, а металлические скобы потускнели. Такое впечатление, что он долго пролежал на складе, а кладовщик был пьяницей и не смазал его перед хранением. Долго — но как долго?
— Какое сегодня число? — закричала она в сторону патрульных. — Хватит со мной шутить! — в её слезящихся глазах стоял такой испуг, что угроза превратилась чуть ли не в просьбу о помощи. — Пожалуйста, скажите, какая сейчас ночь? — переспросила она в манере тёмных эльфов сдавленным, напряжённым голосом.