И все же, несмотря на охватившее меня упоение рубкой, которую я устроил, трезвость мысли ко мне вернулась – мой меч бессмысленно калечил и кромсал забитый труп, в то время как наша схватка продолжалась.
Оглянувшись мельком, я увидел черные рытвины огорода, сестру, ловко спрятавшуюся за деревом и простиравшийся дальше берег озера, омываемый неспокойной темной гладью. Но чутье мне подсказывало, что там кто-то был, кто-то таящийся в холодных глубинах, и, вглядевшись внимательнее, я убедился в этом: из воды то тут, то там плавно всплывали шипастые головы. Сколько их было? Десяток? У меня не было времени сосчитать, но одно я понял точно – кошками дело не ограничится, в Гройенвальде действительно хватало монстров для нас…
Порой бывает так, что собственное тело отказывает, подводит – оно попросту не слушается и перестает выполнять все отчаянные попытки разума заставить его двигаться. Так и сейчас: ослабевшая за какие-то секунды рука Мармоора неуклюже ткнула кошку кинжалом в горло, не дойдя и до середины лезвия. На второй удар сил уже не хватало – все конечности постепенно немели, устав от бессильной борьбы против могучего монстра, и даже шея, что все это время держала звериную хватку, тихо-тихо покидала дворфа.
Он чувствовал, что разум угасал, торопясь отправиться на великие пиры, а те невидимые связи между ним и его телом разрывались одна за одной, лишая гнома ощущений. Вот и зрение пропало – мир померк, сливаясь в единый шум боя и жуткую боль в шее, но Мармоор все равно сопротивлялся, удивляясь собственной упертости и понимая, правда, при этом, что и ей наступит конец.
Наконец, ушла и боль, ушло и удушье, терзавшие гнома в последние секунды: монстра будто бы не стало и умудреный опытом алхимик оказался совсем один посреди окруживших его пустоты, тьмы и забвения…
Глаза открылись сами по себе, демонстрируя вид на развернувшееся необъятным сводом звездное небо с парочкой тяжелых туч и подсвеченный окном край крыши той самой хижины, рядом с которой его когда-то грызла кошка. Сморгнув пару раз, Мармоор осознал, что все еще жив.
Но слева, неуверенно отступая шаг за шагом в лесную гущу, его спаситель Фред остался один на один с треклятым животным, уже пытавшимся его цапнуть единственным щупальцем…
Метнувшись через огород прямо в окно к черной ведьме, Анна никак не ожидала, что та встретит ее упругой пяткой, замотанной в тряпку. Костлявая нога с силой ударила Рихтер в живот, выбивая весь воздух и опрокидывая наружу – рукопашным навыкам старой карги мог бы позавидовать и сам де Сьеж. Пролетев пару метров спиной назад, колдунья шмякнулась о сырую землю, судорожно пытаясь вернуть в грудь воздух и беспомощно смотря, как ведьма в окне начала свое заклятье:
Дор шмаррат лат гарин!
Онтороташ ар'енг олин!
Шустро шепелявившая старуха активно комкала руками пучок чьих-то волос и три орешка, взявшиеся не пойми откуда, - уже на третьей строчке те превратились в один комок густой кашици, слетавшей тугими каплями с ее когтистых пальцев.
Лар шьельенош он ворганешш!
Куртожнавгар он тартанешш!
И, не успела Анна попытаться убежать, как липкий комок полетел ей в волосы, надежно в них вплетаясь…
- Вот тебе и причешка, милочка! - весело хихкнула ведьма, скрываясь где-то в хижине.