Как по капле умеют уходить пресные слезы облаков, так по капле уходил мой страх, моя боль, моя вера. Странная штука воспоминания. Они похожи на воздушный дворец, который ты строишь по маленькому кирпичику всю свою жизнь, причем зная, что он никогда не будет достроен до конца. Ты узник в нем, вечный пленник, не способный оборвать ниточки, связывающие тебя с прошлым, неспособный сжечь мосты и переплыть кишащие тварями сомнений рвы. Этот замок есть высшее твое достижение в жизни и ее же проклятие.
Мой замок был черен, как ночь, а башни его и минареты лизал постоянный огонь. Я помнила их крики… их жадные до жизни вопли. Я практически на себе ощущала, как лопается кожа от ядовитых, алых язычков, как высыхают и чернеют глаза, как тлеют волосы. Я не знаю, видел ли это все Фрэдди, но мне кажется, что нет, иначе и он так бы и стоял на месте, как я, ожидая, когда смертный ужас боли накроет нас волной. Я помню ужас в маминых глазах, помню лучше, чем звездную влагу, когда она читала нам сказки. Я помню стон отца, помню лучше, чем его тихий и спокойный голос, когда он желал нам доброй ночи.
Тогда, оказавшись внезапно за домом, на стылой и угрюмой земле, я встречала рассвет. Он был прекрасен – зарницей полыхающая крыша, утонувшие в цветке истлевших надежд стены и мелодия утихшей жизни, жизни, которая для нас с братом была самым важным когда-то. Я встречала рассвет, не закат, потому что знала – закату не место в этой утробе гудящих и скрипящих дров. Я так хорошо помню восход жаркого костра, восход, который с легкостью затмил бы зимнее солнце. Я помню, как стыдливо спрятала свое лицо луна, кутаясь в ореол облаков. Помню грустные слезинки звезд, притаившихся в плавленом агате. Мне было так холодно. Этот холод стал и прошлым и настоящим, лишая будущего. Холод зимы, которая не умела прощать ошибки. Я тоже не смогла. Не смогла себя простить.
Моя голова поднялась, и синие глаза наткнулись на безликий взгляд Фрэдди. Я знала, что он вспоминает то же самое, что чувствует все так же, пусть и с другой стороны. И еще я знала, что он сделал для меня тот подарок, который сама я себе подарить не смогла – он простил меня.
Я завязала бинт и стыдливо спрятала глаза, понимая теперь почему та молодая и неуверенная луна, так же прятала свой взгляд в перья облаков. Мне хотелось, чтобы замок моих истлевших надежд рухнул. Мне хотелось этого именно сейчас, вот только разорвать стальные нити голыми руками не дано никому.
Брат поднялся, и я была этому рада – он не заметил, как глаза мои предательски увлажнились. Закрыв на секунду веки, я сделала то, что делала на протяжении всей своей жизни – я сожгла свои чувства, отдаляя их, одевая на лицо непроницаемую, бездушную маску. Так лучше, так я всегда была сильнее, а сейчас нам нужна эта сила, нужна для Сьежа.
Слабость постепенно отпускала тело, а может просто стресс, который принесли далекие воспоминания, заставил забыть о боли не только моего брата, но и меня саму. Поднявшись с земли, я кивнула Фрэдди и обернулась к гному:
- Мармоор, нет времени собирать вещи. Чую если мы не поторопимся, то спасать будет уже некого. Давай на коней, я быстро оседлаю Иблиса.
Забыв о спутниках, которые сразу же начали резво шевелиться, я подошла к дрожащему коню. Жеребец пронзительно заржал и протянул морду к знакомым рукам, которые о нем заботились. Он был напуган кошками, звуками, бардаком творящимся в лагере и очень явно ощущал боль и отчаяние людей.
Я тихонько убрала с больших карих глаз жесткую челку и прильнула к длинному носу грудью, нашептывая:
- Тише-тише, родной. Мне тоже страшно. Ты же сильный. Доверься мне, все будет хорошо.
Нежный и добрый голос хозяйки успокоил непокорного «демона» и он стоял смирно все то время, что я затягивала на нем ремни. Оседлав Иблиса, я заметила, что спутники мои в мрачном молчании уже сидят в своих седлах и ждут.
Быстро закинув ногу в стремена, я уселась на широкую спину лошади и удобно перехватила удила. Беглым взглядом окинула лагерь, который теперь представлял из себя печальное зрелище – раскинутая посуда, утварь, дымящий костер. Мы вернемся за вещами. Если будет кому возвращаться.
Развернув коня, я громко свистнула. С дерева молча сорвалась маленькая тень. Сова была рядом, я ощущала ее, она просто старалась держаться подальше от опасности в виде разъяренных кошек. Усевшись на протянутую руку, Фига осторожно заглянула в мои глаза и тихо клокотнула. Она ощущала те страхи и сомнения, что грызли меня. Погладив животное по бурому оперенью, я нежно сказала:
- Фига, помоги мне найти дорогу к тому домику, что мы видели на берегу озера.
Птица послушно сорвалась с ладони и унеслась в темноту. Пришпорив Иблиса, я пустила коня за совой и повела Мармоора и Фрэда в обнявший нас холод осеннего, дремучего леса.