де Сьеж
- Шо надо? – переспросила карга с издевательской ухмылкой, окончательно изуродовавшей ее лицо. – Ты шкоро ужнаешь, лубовушка моя… шкоро ужнаешь… - зловеще проговорила она, покачав головой, и снова загадочно улыбнулась, демонстрируя голые, неровные хребты черных десен, в которые причудливой издевкой природы были воткнуты три гнилых зуба. – Но я шмотрю, ты уже отдохнул, так что, жеребетч мой, вштавай давай на швои копытши – дай я на тебя шаду.
И да, ля Иру действительно хотелось проломить ей грудь одним ударом, раздробить челюсти об ближайший ствол, но он не мог… просто не мог. Жан-Батист, волею судеб, оказался под властью этой ведьмы и он подчинялся – скрипя зубами, рыцарь встал обратно на четвереньки и чуть прогнулся от насевшей тут же вонючей старухи. Сил не было, они иссякли, но де Сьеж не мог ослушаться, а потому, когда цепкие когти снова вонзились в его уши, нанося новые раны, когда он снова взвыл от боли, охватившей голову терновым венцом, и когда наездница приказала трогать – он тронул. Он поплелся, стеная от боли, вдоль по берегу, зарываясь измученными пальцами в ил, но этой твари было недостаточно – она подстегнула его новой болью, разошедшейся под кирасой тонкой сетью стальных игл… И де Сьеж пополз быстрее, еще быстрее – силы появлялись из ниоткуда и тут же исчезали под тяжестью доспеха и костлявой сучки.
Вскоре, рванув уже галопом после пары очередных принуждений, ремминец вообще перестал понимать свое тело, подчинявшееся наезднице и умудрявшееся еще жить. И понеслось: деревья замелькали слева, черным забором отграничивая лес, ил и дерн срывались комьями, поадая позади, а берег бежал навстречу с бешеной скоростью, налетая новыми и новыми метрами бесконечной скачки… Кровь сумасшедшим потоком струилась по рвущему свои жилы организму, мышцы тянули, сколько могли, отдаваясь ноющим, добивающим разум страданием, заставляя забыть, что бывает жизнь без боли.
- Давай, не будь девченкой, ремминетч! - шепелявила стерва на ухо, подстегивая разгоравшуюся злобу де Сьежа. – Быштрее, мерин! Еще быштрее! Не жалей шил! Порадуй меня, голубшик!
Рано или поздно это должно было кончиться – ля Ир начал все чаще спотыкаться, а охватившая тело боль ослепляла и без того заливаемые кровью глаза, туманила разум и калечила душу… Но он все равно несся по озерному пляжу, не зная отдыха иль хотя бы передышки. Наконец, ля Ир не выдержал – упал, нарушив приказ, врубился лицом в сырую землю, пахнувшую гнилью. Боль, прочь от которой он скакал, мгновенно застыла, наполняя черепную коробку до краев – Жан-Батист взвыл, не в силах что-либо поделать с этим, но все разрешилось само собой:
- Вшо, приехали, крашавчик, - весело похлопала его по наплечнику ведьма, выпустив уши, и встала, давая глубоко вздохнуть.
Они оказались прямо перед небольшой хижиной, уютно светившей одиноким мутным окошком – хотя после перенесенного Жану-Батисту уже было глубоко наплевать и на уют, и на то, что это вообще за хижина, и что его там ждет: смерть, новые мучения, дюжина ласковых девушек? Все равно - лишь бы только погонять саднящие одышкой легкие туда-сюда еще пару раз, а потом еще немножко, лишь бы смочь сообразить хотя бы одну законченную мысль.
К счастью, ля Ир смог – ясность ума вернулась, но отнюдь не власть над собой…
- Вштавай, иди жа мной, - приказным тоном бросила ведьма, первой поднимаясь по ступеням крыльца.
И Жан-Батист подчинился, послушно карабкаясь вслед и роняя тягучую слюну на каждую подгнившую черную доску скрипучей лесенки. Дверь раскрылась – а там свет, теплый и мягкий свет, приятно блестевший на скрипучих половицах, по которым прополз бывший солдат. Сейчас сопротивляться было особенно сложно… да и не особо хотелось – ля Ир чувствовал, что скоро попросту отключится, а потому рухнул на пол и застыл, активно лишь повторяя свое шумное дыханье.
- О-о-о! – раздался тягучий, мерзкий и до мурашек знакомый скрип Зеленой Биргет – она, оказывается, тоже была здесь, но Жан-Батист не видел, он и не смотрел. – Ну что? Вернулся, мой лы-ы-ысенький? Вернулся, мой са-а-ахарный? Ну ничего-о-о, мы тебя научим хорошим манерам… червь ты разда-а-авленный!
- Ешо как научим, Ирги! – весело поддакнула черная ведьма. – Давай пока котел жажигай, а я шниму ш него дошпех – надо торопитша…
- Да куда торопиться, сестра? У нас еще вся но-о-очь впереди! Да, мальчик мой железный?
- Дура ты штарая! – рявкнула та в ответ, успев уже отстегнуть с де Сьежа наплечник. – Белешнича шкоро шойдет, и шо ты ш этим жележным делать будешь, а? Вари давай, мало времени, мало…