Шорохи, проскользая сквозь стук копыт наших лошадей, постоянно теребили мое сознание, не давая уснуть – я был уверен в том, что здесь кто-то был, кто-то следил за нами, но проверять этого не хотелось…
Движение, еле заметное сквозь общее волнение леса под все-таки проносящимся порой ветром, постоянно напрягало, заставляя то и дело оглядываться, озирая грозное окружение из старых, мощных стволов и кустарных зарослей, таивших в себе множество опасностей…
Но больше всего раздражала опадающая листва, что постоянно сбивала с толку своим бесконечным шелестящим дождем. Через пару часов бесконечного виляния по извилистой полузаросшей тропке, небрежно посыпанной желтыми сухими листьями, я уже начал откровенно уставать от нескончаемого напряжения – так и не поспав после тяжелой ночи, я еле держался в седле, доканываемый еще и всеми этими шорохами, да ветками, что подозрительно качались то там, то тут.
И вот, не выдержав, я решил, наконец-таки, плюнуть на свою осторожность и положиться на спутников, предавшись дреме, но не тут-то было – мой чуткий нос уловил далекий, но вязкий аромат древнего гниющего лесного болота… А где, как не на болоте, водилась самая мерзкая живность местного края? От осознания того, что опасность какраз-таки только приближалась, я немного приободрился, снимая со спины арбалет…
Бес его знает, откуда на болоте, что, растекшись средь низеньких и чахлых деревьев, встало у нас на пути, взялся туман к полудню, но он там был, пусть и слабый, нервируя своей полупрозрачной дымкой. Зато, наконец-то, мы смогли за полуголыми кронами отчетливо разглядеть серый купол неба, нестерпимо слепивший спрятанным за ним солнцем, но это мало чем радовало – заметить противника было, конечно, проще, но подобное не всегда спасало, особенно если ты оказался посреди глухого болота в каком-то дремучем лесу.
Но больше этого места, больше этих постоянных звуков, что будто бы издевались своей неразборчивостью, больше гуляющего под ветром тумана меня пугало то, что Анне здесь было тоже совсем не по себе, а это бывало весьма и весьма редко. Обычно я боялся и осторожничал, вовремя ее останавливая, но теперь это мое свойство было отнюдь ей не нужно – сестра и так постоянно вертела головой, сильно нервничая…
Внезапно Иблис остановился как вкопанный, вытаращившись на мертвое дерево где-то впереди, как и его хозяйка, - мы тут же похватались за оружие. Там, вдалеке, опираясь о тонкий и скрученный ствол стояла какая-то… женщина? Сложно было сказать: ее тщедушная сгорбленная фигура, лишенная одной ноги, выдавала ее за древнюю старуху, а внушительная копна спутанных длинных зеленых волос – за ведьму. Но доброжелательнее всего смотрелась ее кожа: сухая, обвислая и зеленая в тон прическе - она была вся покрыта омерзительными язвами и наростами, что говорили о… я не знаю о чем. Единственное, что я понял, судорожно заряжая арбалет, это то, что ничего хорошего этот монстр с единственной ногой, изъеденной заразой до костей, не сулил, особенно если учитывать ее хрипяще-писклявый голос, раздавшийся через пару мгновений:
- Не надо в меня стрелять, - хихикнула она. – Вам же хуже будет, поверьте. Подойдите ближе… у меня к вам разговор, - говорила ведьма с высокомерной издевкой, будто бы мы были какими-то детишками посреди подвала Инквизиции.
Лошади и пони, как и мы, сильно занервничали, пытаясь разжевать стальные удила, но старуха, если забыть о ее внешнем виде, еще ничем нам не угрожала, а потому, наставив на нее арбалет, я выжидательно глянул на сестру…