Колдовской удар ужалил тело, прожгя кожу брони и в лоскуты разорвав плоть. Не жилающая затухать магия зашипела, заискрилась внутри и вырывась яркими сполохами наружу. Ульвен взревел.
Стальная полоса неожианно впилась, откуда не ждали. Взрезала, вспорола тело, оставив блестящий багровый след и оросив пол фонтанами рубиновых брызг. Ульвен отшатнулся... выпрямился во весь рост... и захохотал.
И под этот дикий, нечеловеческий, клокочащий хохот его тело начало свою метаморфозу. Поднятая силой электрического разряда борода внезапно, из серой как волчья шкура преобразилась в бурую. Глаза, потеряв свой ледяной оттенок потемнели, заблестели и налились кровью и тьмой. Клыки, обнажённые во время этого колдовского смеха, выросли, стали длиннее и толще, выдались вперед, словно увлекая за собой всю остальную челюсть, превращая лицо старика в морду, а ухмылку пренебрегащего болью воина - в звериный оскал. Волчья шкура растворилась в волнах бурого меха. Руки вбухли бугами мышц, утолщились и отяжелели. Пальцы скривились, почернели и удлинились кривыми как кинжалы когтями.
Рядом заревел, впавший в священную боевую ярость ярл, рассчитывая на мгновение отвлечь на себя, окруживших друида врагов. Ульвен ответил на этот рев своим - гораздо ниже, гулче, утробнее. Ревом медведя.
Посреди горницы, у камина, возвышался над боем, выпрямившись на задних лапах, косматый лесной зверь.
Одно мгновение и, без малейшего намека на замах, когтистая лапа рванула вперед.