Сольвейг вдохнула в него уверенность, хотя этой уверенности Льётольву и без благословений хватало, поскольку, презрев всякие доспехи, он кидался в бой почти нагим, сверкая оголенным, покрытым рунической вязью торсом. Однако в отличии от некоторых других, Волк Каттегата не был настоящим берсерком. Силы ему придавали собственные ниды, а татуировки защищали от плетения Норн, позволяя выдерживать куда больше ран, чем казалось на первый взгляд. В то же время, вообще-то, Льётольв был известен, как Волк не потому что он переживал битвы, а потому что враги обычно не имели и шанса против удара его топора. Мало кто знал, что дело вовсе не в мастерстве владения оружием, а в подавляющей, чудовищной силе личности и умении говорить голосом ветра, времени и смерти. Эти тайны были величайшими искусствами скальдов, и некоторыми из них сын конунга успел овладеть если не в совершенстве, то в достоинстве. Конечно, сильный духом мог устоять и против зова Хель, и против насмешки Локи, и даже против грохота Гьяллархорна Хеймдалля, и уже тогда Льётольву приходилось показывать, что топор ему дан не только лишь для добивания врагов.
Рог отца, погибшего глупо и бессмысленно по мнению сына, последний удерживал в той же руке, что и щит, наблюдая за происходящим и щурясь от дождевых струй, стекающих по лицу. Как и всегда, он был наполовину нагим, выставляя на показ вязь, покрывавшую влажное тело, сжимая в руке древко боевого топора созданного дварфами еще сотню лет назад. Щит, впрочем, тоже не был обычным. Круглый, как и у других нордов, он тускло блестел металлом, который усеивали волшебные руны - тоже работа дварфов. Они - лучшие из лучших, могли позволить себе подобные вещи, и он считал окружавшую его шестерку как минимум за равных (не считая рабыни, естественно) поэтому, хотя первым порывом было остановить ярла, Льётольв лишь молча наблюдал за тем, как дверь слетает с петель и могучая фигура скрывается внутри. Однако дольше медлить он не мог. Сын конунга может отстать от нового правителя лишь на шаг, иначе честь его будет запятнана. К тому же... только Льётольв в действительности мог...
Разряд молнии вывел его из размышлений. Мысли потекли со скоростью этой самой молнии, а ноги начали бег даже раньше, чем скальд понял, что делает. Рванувшись вперед, он скользнул мимо Руны с выражением непередаваемой ярости на лице, и ворвался в комнату, едва не сбив с ног стоящую на пути эльфийку. Оценив, что Харальд отделался разве что шоком, Льётольв вперил немигающий взгляд в некую женщину (поскольку было в высшей мере нелепо предположить, что опасность исходила от доходяги рядом) и поднес рог к губам.
Звук, подобный грохоту молота Тора, боевому кличу Одина, ярости Суртура и еще множеству иных, не менее внушающих трепет эпитетов ворвался под свод дома, отчего его стены, даже несмотря на крепкий камень, кажется задрожали, вибрируя и создавая множественное эхо обещания великих битв и побед, в том числе и Последней. Рагнарёка.
- АААООООООООООООООООООООООООООООООООО!!! - вознеслось к небесам, возвещая сигнал к атаке и оглушая стоящих рядом, ведь использовать рог на всю мощь своих легких скальд умел как никто другой.
Однако настоящая сила скрывалась не в боевом кличе. На волшебницу обрушились стены её собственной воли, словно могучие водопады погребая под тяжестью нависшего рока. Рог дарил секунду предвидения, разбивая цепи, связывающие её сознание воедино, разобщая мысли и лишая рассудка. Многие из тех, чей взгляд оказывался прикован к Льётольву в миг клича оказывались буквально парализованы, не в силах сопротивляться неотвратимой судьбе, что яростным молотом разрушала башню их воли. Многие, но не все, и те кто был рядом со скальдом - знали об этом.