Когда Эвелинн вновь раскрыла глаза, она уже практически ничего не видела – взор застилало золотистое свечение, и если бы не обострившиеся до предела интуиция и эмпатия, она, верно, надолго бы застыла в оцепенении, поглощённая величественной картиной столкновения двух фундаментальных противоположностей. Но "рассвет", почти отняв зрение внешнее, наделил внутренний особой остротой. Виссанти чувствовала как заворочалась, зашевелилась неповоротливая Тьма, разевая бездонную пасть в её сторону. Чувствовала слабые отголоски эмоций с той стороны – там бились её друзья. Мелькнула мысль – может, стоит остановиться? Вернуться к ним, помочь? Может, там она нужнее?
Но стоило ещё раз столкнуться с множеством холодных, бесстрастных глаз, как ответ пришёл сам собой: нет, отступать уже поздно, гибельно – любое промедление, любая запинка может обернуться чем-то непоправимым. Страшно не было: чародейка вообще сейчас будто освободилась от всего, что делало её Эвелинн Виссанти. Пролетали какие-то смутно знакомые обрывки, образы. Однажды ей даже показалось, что она слышит свой смех. Со стороны, будто и не она вовсе смеётся. Будто нет больше Светлячка, а есть только проводница последней воли горящего в её руках артефакта. Мелькает ещё одно воспоминание – не такое уж и давние, и золото в глазах вспыхивает особенно ярко, всё тело будто озаряет яркая вспышка. Едва не растворившись в бурлящей мощи кинжала, чародейка всё-таки по крупицам собирает свою волю воедино и устремляет свою мысль, будто меч, прямо в чрево этой циклопической твари.
Возможно, ей не дано понять истинную природу вещей. Разве можно даже мечтать о том, чтобы разгадать замысел Создателя? Простой чародейке из Корпуса разобраться в хитросплетениях первозданных сил? Бессмыслица! Всё, что она может – это гореть. Гореть до конца. И пока она будет сжигать свои силы и тело в золотистом пламени Рассвета, она не будет бояться. Пусть Бездна боится её.