Виссиль уже не могла точно сказать, не приснилось ли ей. Уставшая от внутренней борьбы чародейка с некоторой рассеянностью преклонила колени, не совсем понимая, возможно ли вообще так... Пожалуй, будь она пободрее, смогла бы одарить старания герцога большей отзывчивостью. Вместо этого мужчине достался лишь извиняющийся измученный взгляд и добрая улыбка.
- Спасибо, сир де Труа, - прошептали губы.
Кажется, едва слышно.
Ей было приятно. От касания клинка к плечу. Волшебный жест... Он побуждал прижаться в ответ щекой и... уснуть. Погрузиться в сладкую дрему.
Ох, лучше к ее плечам ничему не прикасаться. Чародейка ущипнула себя за запястье, прогоняя совсем не сладкие образы разложения. Глумливые, раздражающие. Женщина уже не выдерживала. Хотелось ворваться в это безобразие в самом нелепом наряде и пародировать дурацкую смерть. Так она ей надоела.
Говорят ведь, все становится будничным, бесцветным и надоедливым, стоит его заездить и применять с остервенелым упрямством вне зависимости от уместности.
Пора вставать и снова идти. Тоскливо посмотрев на бревно, Виссиль заставила себя подняться, мысленно ругая вообще все, что сознанию под руку попадется. Впрочем, - ничего нового, все еще попадались лики разлагающихся трупов.
Закусив губу, женщина оперлась на слегу, которую решила не оставлять и взять собой и в предстоящий путь. Вспомни о цели. Цель ведет. Цель.
И она шла. Вопреки всему.
Пустой город - страшен. Обманчиво спокоен. Единая погребальная плита, такая же внушительная, как и трагедия, стражем которой она стала.
Зрелище было слишком невыносимым.
А там... по ту сторону реки... остался ее муж и ребенок...
Где они... где они... отдавалось эхом в сознании. Бередя старые раны, безжалостно вонзая в них боль двенадцатицикловой выдержки...
Лихое ядовитое вино, сжимающее сердце, будоражащее душу... Бросающее ум на померкшие булыжники мостовой. Победоносно топча все то, на чем она держалась весь этот срок...
Этот город вырвал у нее сердце. И ледяные ветра Тьмы врываются в зияющую брешь...
Беснуются ураганы смятения. Ты слишком слаба, Виссиль.
Ладонь сильнее сжимает слегу, тяжелеющее с каждым шагом тело грузно опирается на эту призрачную опору. Женщина идет, стуча незатейливый ритм по мостовой. Кажется, для чародейки подобрать его в такт песне Эвелинн сейчас стало самой важной задачей. Столько сосредоточения.
Рецепты... Откуда взялись рецепты? Звонкий смех неожиданным контрастом выдернул чародейку из пучины собственного тумана. Илль смеется. Поначалу пугает... Нет, кажется, девушку просто рассмешили... Вот она уже беседует с Янусом. От сердца отлегло. Или просто хочется себя убедить в том, что все в порядке?
Замешкавшись, Виссиль почувствовала, как на нее едва не наткнулись сзади и поторопилась вперед. Пусть это было и нелегко.
Но дальше стало хуже... Значительно хуже.
Чародейку разрывали противоречия. Кажется, Эвелинн помогали воспоминания... Но саму Виссиль они терзали еще сильнее. Будто Тьма нашла своего эмиссара среди их донельзя истерзанного отряда.
Ей хотелось взмолиться, лишь бы Эви прекратила. Но в то же время она сама лишила бы девушку поддержки, позволяющей той преодолевать усиливающееся торжество Тьмы в голове.
Тяжко вздохнув, женщина беззвучно заплакала.
Почему у нее не получается радоваться... Разве хорошие воспоминания существуют для того, чтобы нести боль? В такой реальности... пожалуй...
И эти красивые воспоминания против воли оживали вокруг, преображая чудовищный пейзаж... она гнала их прочь. Сродни иллюзиям на болоте, такие образы пугали. И причиняли столько боли, что хотелось кричать, пока совсем не утратит голос.
Красивая обертка былого с разъедающей гнилью внутри. Они мелькали: красиво - жутко, красиво - жутко. Как дровосеки, вонзая очередной удар в то, что осталось живого и светлого.
А голоса внутри потешались... Нашептывали то, во что, казалось, она сама уже давно верит, но не желает себе признаться...
Голоса продолжали звучать, кажется, другим удалось. Они старались отвлечься...
Поняв, что не справится, Виссиль решила обратиться к тому единственному сильному в настоящем, за что она еще недавно ухватилась, как за спасительную соломинку.
Женщина оглянулась на Роберта. О чем сказало бы лицо, вновь скрываемое под шлемом? Лицо, которое, кажется, не умело лгать...
Виссиль отметила взгляд Элиаса в свою сторону. Вальс? Что-то смутно знакомое, связывающее их мелькало на фоне сознания, но это так и не удалось словить за хвост.
Кажется, герцог заметил ее смятение. Волна стыда накрыла чародейку. стыда и одновременно благодарности. Женщина охотно взяла мужчину под локоть, в другой руке продолжая держать слегу и опираться на нее.
Более того, она понимала, что опора поможет ей не наваливаться всем телом на Орсо и вновь почувствовать светскую легкость безмятежных дней...
Чувство дежавю посетило Виссиль. Эти улочки... вот так она ходила здесь... не только с мужем.
Горечь и тепло.
История, которую поведал герцог, оказалась весьма потешной. Чародейка искренне заулыбалась и даже испугалась:
- Ох, а он не рисковал бы задохнуться в слоях ковра? ох, эти романы... помнится, на балу один юноша хотел меня украсть... - фраза оборвалась.
Зловещее видение ворвалось в сознание. Неужели они пали?... Нет, стой! Тьма играет с тобой! Это может быть иллюзия, ловушка! но даже если и так. Ты знала, что будет. Знала. И все знали. Что такого? В чем разница? Лишь потому что Тьма показала это извне?
Это уже жило в сознании, дрожало, как свеча на ветру. То, от чего тщательно хотелось отстраниться. И вот оно заключило в свои погребальные объятия, сдавливая горло, внося смятение.
Рука Виссиль непроизвольно дернулась и девушка вернулась в реальность, чувствуя, что она не одна. Рядом с ней идет живой человек.
Живой человек!
Они еще живы! Их путь еще не окончен. Ничто не окончено. Ни единая схватка! И здесь, и там!
Коварство тьмы читало их... читало... Не одно, так другое...
Увидев выходящего из коттеджа человека, Виссиль оцепенела на мгновение. Орсо мог почувствовать, как сильно она сжала его локоть. Мгновение ступора и вот уже женщину начинает бить дрожь.
Головокружение завело собственный вальс под гулкий стук крови в висках...
Они... Они встретят ее. Обязательно встретят. И что сделают? Тени... темные, чужие марионетки...
- Нет! - вырвался хриплый женский стон и Виссиль стала оседать.
Возьми себя в руки! Глупая, глупая Виссиль! Возьми себя в руки!
Тяжело увидеть родных такими. Тяжело. Но ты идешь освободить их. Возьми себя в руки! Осознай, ради чего ты идешь!
Ты исправишь это. Вы исправите это! Возьми себя в руки!
А вдруг мы не первые.... слова Джона всплывают в памяти, многочисленными иглами раня доверчивую плоть.
Именно потому ты должна взять себя в руки! Пройти, не дрогнув, несмотря ни на что. И помнить - что бы с ними ни стало, они обретут свой покой.
- Сейчас, сейчас... извините, - пробормотала чародейка, пытаясь устойчиво встать на ноги.
Она боялась этого... но она и была готова к этому. С самого момента, как герцог Орландский собрал этот отряд... Она готовилась. И это позволило выстоять сейчас.