Звук отцовского топора - как сердце стучит. Размеренно, верно. Будут дрова на зиму. Будет новый день. Новый рассвет. Колосья в поле качаются, дед говорит - то ветра бегают дети, задевая пятками краешек земли. И надо уже работать, но как заставишь себя слезть с теплого, уютного стога?
Обычный казалось бы мир окрашен в яркие, сочные краски - на такие без боли могут смотреть лишь глаза ребенка. В этом мире все волшебно и необычно: страшные сказки дедов и бабок оживают грозовыми вечерами, в полнолуние старый пересохший колодец заполняется водой и можно, если постараешься, выловить пескаря, что исполнит любое желание, а в лесу, что по ту сторону реки, водятся самые настоящие эльфы.
Кажется, он уснул, убаюканный лаской летнего дня, и теперь ему точно влетит от матушки. Ведь отчего еще бы увидел он, открыв глаза, ту девчушку с волосами цвета пшеницы, улыбчивую, румяную, которая приглянулась ему на ярмарке?
Она изменилась стремительно, но все равно неуловимо: лицо побледнело и осунулось, волосы выцвели, губы - сжаты тревожно и упрямо. И вместе с ней выцветал и темнел, будто от потери крови, менялся и окружающий мир.
А чародейка могла увидеть сквозь прорези шлема, как быстро тускнеют еще мгновение назад такие яркие, светло-синие, как небо в те дни, когда еще светило полуденное солнце, глаза медленно приходящего в сознание храмовника.