Если подумать, то не так уж и давно, Орден был не более, чем малочисленной общиной, состоящей в основном из тех воинов, что приобщились к вере в Создателя после того, как их выходили и исцелили монахи, подбиравшие раненых на полях сражений. Чем занимались храмовники тогда? В основном, разъезжали по краям земли, собирая пожертвования, благо праведный меч везде высоко ценился. В особо щедрых и приветливых к воинам церкви землях без промедления стали открываться командорства: постоянные представительства Ордена, которые давали возможность не только тренировать новобранцев на местах и давать им жилье, но также не посылать эмиссаров за пожертвованиями издалека - и иметь оплот для защиты окрестностей. Некоторые ушлые правители без малейших раздумий дарили храмовникам целые замки! Правда, в данный момент, увы, занятые неприятелем.
Не то, чтобы такие мелочи останавливали святое воинство.
Впрочем, своего истинного величия Орден достиг при гроссмейстере Робере де Краоне - большим модником, надо сказать, что не очень-то жаловалось некоторыми его предшественниками и многими епископами... Ровно до тех пор, пока Орден не утроил свою численность в первый же год его командования!
Секрет был прост: даже в строжайших обетах храмовников нашлись небольшие лазейки, позволившие предстать воинам Создателя не только суровыми и мрачными аскетами, но и вместе с тем эстетично-безупречными рыцарями бога. Именно он позволил украсить одежды алым крестом, символом, узнаваемым повсюду, именно при нем вопрос снабжения каждого члена братства оружием и доспехами решался не по принципу "что добудешь в бою", как было когда-то. Да что там говорить, даже трубадурам находилось место в Ордене: теперь они воспевали Создателя, привлекая еще больше добровольцев и пожертвований! Потому-то хватало храмовникам денег подбирать и взращивать сирот...
Не спроста обязательной частью доспеха являлся и полный шлем. Если ты юн и неопытен - враг не увидит страха на твоем лице. Если ты изможден и устал: союзник не заметит бледности щек и черных кругов под глазами. Каким бы ни был ты внутри своей брони, внешне ты непоколебим и несгибаем, что вселяет ужас во врагов и стойкость в соратников.
Безмолвный не стал осквернять свое оружие гнилостью болот, что заставило его орудовать еще и длинной жердью. Не так уж это было и удобно. Надо сказать, что, не смотря на привычность к лишениям и трудностям, переходить сквозь топи одоспешенным ему еще не приходилось, и это был определенно не тот опыт, который Роберту хотелось повторить. Одно приятно, кажется, москиты не так донимали его, как прочих: местные жужжащие твари пока, на счастье, не научились прокусывать сталь. Но ноги безнадежно отсырели и давно уже не чувствуются от холода, и храмовник, признаваясь себе в слабости, грезил о грядущей стоянке, полноценной в этот раз, где можно было бы снять с себя доспехи, как следует почистить их, отогреться у костра... И даже немного вздремнуть. Привычное к трудным переходам тело ныло, но продолжало идти.
Но вот под ногами твердеет земля, а следопыт берет левее. Невольно все замирают, и сперва храмовник не понимает, отчего идущие пред ним вдруг сбавили шаг, а потом и вовсе остановились. Как вдруг увидел плящущих светлячков, завораживающих разум своей игрой. И оказался в их власти прежде, чем вспомнил почти забытый голос матушки, что предупреждала об опасной лживости болотных огней!
И быть ему очарованным этим смертельно-прекрасным видением, если бы не щупальца жуткой твари, что заключила брата Бедвера в свои мощные объятия, заставив Роберта преклонить колени перед ужасом топей, развеяв наваждение. В изменчивом свете пока еще не погасших факелов сверкнула сталь ножа, вмиг, без сомнений, отсекающая вервие, что соединяло собой двух храмовников, позволяя чудовищу утянуть Ко'Драпа во тьму и влагу.
Многие миряне неверно понимали храмовников и их обеты. Иные сочли бы подобный поступок предательством. Безмолвный же никогда не забывал, как однажды их отряд попал в засаду лесных разбойников. Командором тогда Элиас еще не был. Один из храмовников лежал раненым под опрокинутой повозкой на самой середине тропы. Четверо братьев погибли под коварными стрелами лихих людей, пытаясь его вытащить.
Храмовник не должен ставить под удар весь отряд ради выживания своего или одного из соратников. Так гласит Кодекс. Так гласит нерушимый закон.
И пусть Эвелинн перерезает веревку, которая сдерживает ее от морока - он все еще связан с ней клятвой, которая крепче любых нитей и любых цепей. Ему еще хватит времени и сил, чтобы схватить девушку, чтобы поднять щит, укрывший бы их обоих от неверного света болотных огней, не дать ей сгинуть.
Что бы ни случилось - она дойдет до конца.