И вдруг все меняется...
Нет холодной статуи. Есть беззаботная юность, преисполненная надежд и очарования только-только начинающейся жизни. Впереди - бескрайний горизонт, за которым встаёт солнце. Нежный румянец зари... Весна её души...
Очарование мгновения. Ускользающая нега и легкость. Где-то там затерялась в циклах истома и трепет, пульсирующий на устах... Где-то там глохнет милый смех младенца...
Мечты... Настолько смелые, насколько и глупые. Горечь врезается в цветные краски. Даже клинку Рассвета, похоже, не смыть до конца горестный налет безвозвратной потери.
Такие мечты... Будто не всерьез. Будто наполовину. Словно она страшится самой себя. Как можно позволить себе быть глупой? Наивной... Все эти чувства не дали бы выжить, внося смятение в ум, сбивая его с основной задачи. А что ещё оставалось после наступления Тьмы? Ей оставалось.
Можно было бы завести новые связи... Для новых потерь? И пережить тот же кошмар снова? И снова?
Провожая в страшную участь друзей, родных...
Свет шептал ей. Позволь отступить мраку, позволь себе снова мечтать. Ведь это - всего лишь фантазии. В них возможно все. Почему бы не сделать их сладкими? Но она не могла.
Когда понимаешь, что нет никаких предпосылок к жизни поглощённых Тьмой... К нормальной жизни. Искаженные люди, а теперь и скребущиеся по нервам скелеты почившей армии Эдерлинга лишний раз убеждали Виссиль в бесплодности её фантазий. В их прискорбной праздности, отнимающей драгоценное время от попыток помочь тем, кого ещё возможно спасти.
На деле же женщине просто было страшно. До безумия. Страшно от невыносимой боли, от разочарования, от собственной слабости. Стоит только дрогнуть... Дать Тьме хоть ниточку... Она сумеет тотчас же обратить своей марионеткой.
Ведь в самом деле, невыносимо возвращаться из обманчивой иллюзии в страшную и жестокую реальность.
Неожиданная мысль пронзила сознание. Но ведь сейчас именно Свет играет с её чувствами. Горше осознания не придумать. Почему это действует так? Почему? Зачем Свет так жесток? Разве не смывать боль его задача?
Сколько бы чар ни плелось, почему он играет с ними? Дразнит. Издевается.
Похоже, механизмы у Тьмы и Света в чем-то схожи. И разница лишь в том, что людская сущность соткана из солнечной природы, не имея возможности существовать в тёмной среде, сохранив себя. Но они - такие же слуги Света, как противники - слуги Тьмы. Обе стороны играют с ними одинаково.
Чувства... Слабость и инструмент порабощения. Вот почему она, пожалуй, старалась все это время не давать им силу. Она хотела иметь менее замутненный разум.
Только, похоже, и в этом ровно никакого смысла. Что бы она ни поняла, если пожелает остаться прежней, это значит позволить и дальше себе быть игрушкой Света. Без свободы все равно... Разве что Свет привычные и глазу приятнее.
Лежала на полу ниц Виссиль. Слушала, как победный треск воспевает могущество Солнца. Слушала и беззвучные слезы текли нескончаемым потоком.
Как жестоко... Как жестоко... Билась одна и та же мысль. Она словно сражалась с мороком. Как с Тьмой. Только теперь с наваждением клинка Рассвета. Его беспощадной силой.
Несбыточные образы, лишь бередящие застарелые раны, коим и Свет не даст покой и исцеление. Не даст...
Не даст!
Не без усилия женщина заставила себя приподняться. Сил остановить слёзы не было. Но скорбь и душевная боль - непростительная блажь, чтобы из-за неё оставить в беде соратников. Её цель остаётся неизменной. Так или иначе, Тьма вторглась в чужие владения. И пора ей обратно.
Силы вернулись, она их чувствовала внутри. Вот только... Будут ли теперь искренними слова заклинаний? Виссиль не на шутку испугалась. Поганые, поганые мысли, подите прочь! Мне нужно исцелить их!
Продолжая внутреннюю борьбу, чародейка подползла к тому, кто из раненых был ближе и судорожно вцепилась в него руками. Как-то особо не воспринимая происходящее вовне, кроме самого острого: передышка или новая опасность.
Она, быть может, и ответила вразумительно Джону, но только отрицательно покачала головой. Почти как Роберт - поди догадайся, на что именно это "нет".
Дрожащий и едва слышный из-за спазма голос начал бормотать слова заклинаний.
Не походила Виссиль сейчас на ту, какой её привыкли видеть и знать. Сама не своя. Во взгляде мука и мольба. Непослушные слёзы. Мятежный дух. Гнев на саму себя.
Как ей было стыдно за свою слабость. Как же позволила чувствам... Свет.. Зачем он... Зачем так... Вскрыл её безжалостно и так невпопад.
Досада. И глубокое сожаление.
Почти как пережить потерю близких заново. Герцог де Труа мог увидеть в ней до боли знакомое. Вкус потери. Словно зеркало перед ним поставили.
Она выбрала путь сухого разума и тем как-то смогла себя удержать. А теперь взгляд чародейки уводил в прошлое. Каждого, кто пережил похожую потерю... Каждого отражала её боль. Как и они могли бы отразить её. Увы, слёзы застилали глаза настолько, что было не разглядеть.
А Виссиль все пыталась, пыталась. Мысленно просила у Света прощения за крамольные мысли.
Слишком хрупкой казалась она сейчас. Как открытая книга... Уязвимая и беззащитная перед несоизмеримой силой. Возможно, поэтому храмовники недолюбливали чародеев... Безжалостная игра с чувствами - довольно весомый аргумент.
Нуждающаяся в поддержке сама, Виссиль искала несуществующие силы в себе. Обреченно понимая - не одна она такая в храме.
Как жестоко... Жестоко...
Свет, молю, помоги им. Не в ответе эти люди за мои мысли... Будь к ним милостив.