К тому моменту, когда Дламини подхватили за шкирман и потащили в сторону броневика, он толком и брыкаться-то перестал. Только дрожал крупной дрожью и что-то причитал на "цоци" - родном для него наречии чернокожих ЮАР. Переломным моментом в его психическом состоянии стала встряска, которую он получил, приложившись головой о внутренности броневика. Каким-то неясным способом это позволило ему взять себя в руки. Хотя, дрожать он не перестал, и когда заговорил, его голос было не узнать. Куда только подевался тот беспечный весельчак, что без умолку шутил во время полета? Сейчас Дламини выглядел откровенно жалко.
- Ч-что? Вы-вы что, са-совсем с катушек сэ-съехали?* Б-бежать надо! К-к Мал-лееву, к-к своим, к-куда угодно! А сэ-сюда сбросить я-ядерку!