Флавий продолжал молиться в своей каюте. Молитва никогда не бывает бессмысленной, но в этот раз священник ощущал особо острую потребность в ней. Не свою – чужую. Тех, за кого он молился.
- …Истинные добродетели защищают людей от тьмы, как реальных чудовищ, гнездящихся во мраке, так и тьмы неведения, тьмы непонимания разницы между добром и злом, тьмы упадка и загнивания, тьмы потери себя, тьмы утраты знания. Свет Вечного Пламени светит для всех, кто ходит под звездами, но лишь через следование добродетелям человек может по-настоящему открыть себя ему, и, купаясь в его сиянии, обрести счастье и покой.
Любопытно, но конкретно эти слова менялись в разных редакциях "Послания". Котта читал наиболее подходящую, по его мнению, версию. Но многие иерархи считали, что некоторые из определений тьмы избыточны, и не соответствуют ни текущей доктрине церкви, ни смыслу слов Пророка.
Именно поэтому Флавий был тем, кем был. Эскатоником. Священником, сила молитвы которого обжигала и тьму, и, сейчас, его собственные пальцы…