Дорога из Врат Барда не была приятной и не была легкой. Уже спустя несколько миль хорошая, имперских времен кладка кончилась, только лишь чтобы изредка появляться вновь печальным свидетельством того, что постигло творение древних гиперборейских мастеров. Плиты были грубо выломаны, а те, что не удалось по каким-то причинам оторвать, были покрыты многочисленными сколами и, изредка, оскорбительными или богохульными надписями. Чаще всего лишь слой гальки, необычного утрамбованного песка или цемента говорили о том, что здесь когда-то проходила дорога.
Недостатка в ровной земле, по которой могли бы ехать кони или шагать люди, впрочем, не было – хотя Армия Света прошла здесь более века назад, на несколько сотен футов земля вокруг дороги была вытоптана настолько, что лишь сейчас природа начала брать свое, покрывая потрескавшуюся землю жалкой порослью сорняков. Дикие леса были лишены ухода как лесников с рейнджерами, так и друидов, и не раз странникам казалось, что за ними кто-то наблюдает из чащобы, в которую быстро превращались редкие подлески.
Но происшествия миновали отряд, и без особых приключений (если за таковые не считать охоту на дичь для ужина) спустя полторы недели он добрался до Лагеря. Который уже издалека представлял собою жалкое, удручающее зрелище. За исключением расположения прямо на древней дороге, это был отвратительный выбор места для любого поселения. До ближайшего леса было полтора десятка миль, никаких рек или иных водоемов поблизости видно не было, почва возле него была столь же потрескавшейся и сухой, как и на всем остальном пути Армии Света. В других местах нередко о приближении к населенному пункту можно узнать за несколько миль по расчищенным для посевов землям или лугам, на которых пасутся животные. Тут ничего подобного и близко не было, что заставляло невольно задуматься об источнике пропитания жителей Лагеря. Чего-то похожего на стену не было и в помине, а частокол можно было назвать "очень-редко-колом", поскольку в наличии имелись лишь небольшие, разрозненные и накренившиеся в разные стороны его участки. То же самое можно было сказать и про ров – его очертания еще можно было различить, но он почти целиком был завален сухой землей, лишь в пару ям можно было упасть, и, при впечатляющем уровне невезения, что-нибудь себе повредить.
Хотя проникнуть в Лагерь можно было явно более чем одним путем, формальный вход был, по идее, по остаткам дороги. По мере приближения путники смогли разглядеть постройки Лагеря получше.
Назвать их таковыми можно было преимущественно условно. Большинство "зданий" собраны из всевозможного мусора. Тонкие деревянные стены с прорехами, замазанными грязью поднимались из торчащей на несколько футов над землей каменной основы в одном месте. Стены из покрытой глиной соломы и крыши из сена держались на хлипком каркасе из деревянных жердей. Скопище домиков за ними при ближайшем рассмотрении оказалось переделанными фургонами и телегами, о чем красноречиво говорили торчащие из стен оси с колесами на них и оглоблями, на которые натянут латаный-перелатанный тент. Лишь несколько домов выделялись, по крайней мере, издалека, солидными и предполагающими наличие кирпича и хорошего дерева в конструкции очертаниями.
Дорога пролегала прямо по центру Лагеря, и уходила в покрытую белесой дымкой пустошь. Правда, чтобы пройти по ней, нужно было обогнуть еще одну "достопримечательность" Лагеря – виселицу, на которой кто-то медленно покачивался в такт дуновениям ветерка. Улицы (опять же, чистая условность – планировка у поселения отсутствовала как таковая) были почти пусты, хотя у группы шатров, выглядящих каким-то подобием базара, на территорию которого приличные люди стараются не заходить, была заметна какая-то активность.
Добравшись до обозначенного покосившимся дорожным знаком с надписью "Лагерь", на котором лениво сидел вплоть до самого последнего момента потрепанный канюк, путники замерли. Во многом из-за того, что на северной дороге показалась крупная и стремительно приближающаяся фигура, с пути которой решившие зачем-то выползти жители Лагеря разбегались с внушающей уважение скоростью. За несколько мгновений холмовой великан (а это был представитель именно этого не слишком славного вида) с хриплым ревом пересек лагерь, размахивая из стороны в сторону большой шипованной дубиной. К несчастью, на пути этой покрытой пылью, кровью, а также недавними ранами и глубокими, жуткими бугрящимися ожогами, напоминающими кислотные, оказались путешественники. А, так как путь был единственным, взгляд налитых кровью и безумных глаз великана, сосредоточился на них, а затем из его груди вновь вырывался глухой рев…